— Значит всему виной Бенито Кальдерон… — сказала госпожа матриарх, отложив маску в сторону. — Разумеется, он не прекратит преследовать нас. И не признает, что начал войну, даже если мы приволочем труп этого мальчишки к порогу его ненаглядного собора.
— У нас есть свидетель, который подтвердит наши слова.
— И который признан безумным.
Дамасо Ортис поежился. Да уж, только безумец встанет на защиту темных эльфов.
— Возможно, время еще не пришло… — устало вздохнула Эльвала. — Нужно отступить, выждать время. Скоро старик-жрец издохнет своей смертью. После этого можно попробовать еще раз.
Терций не поверил своим ушам.
— Вы даже не попытаетесь вступить в схватку с ним? — воскликнул он. — Неужели ради этого умер Иззе?
— Он умер во имя благополучия своей семьи. Вы, Веласко, забываете, где вы и с кем разговариваете. Но я буду великодушна. Не важно, чем все закончилось: ваша часть сделки выполнена. Награда будет щедрой. Но на этом наши совместные дела окончены. Вы свободны.
Пока Терций пытался отыскать слова возражения, Чарна нашла их за него:
— Госпожа матриарх, отступив, мы признаем вину, которой на нас не лежит. Мы укрепим людей Онте в уверенности, что дроу приходят лишь за тем, чтобы сотворить зло и попрать их веру. Такая ненависть передастся их детям и детям их детей. Мы должны бороться.
Эльвала сжала подлокотники кресла сильней обычного:
— Дерзкая девчонка. — Она жестом подозвала мальчишку с кувшином, и тот живо налил ей полный кубок. Она медленно пригубила. — Только очень глупый спруг пытается кинуться на того, кто сильней, а за жрецом — вся власть этого королевства и умы всех богобоязненных людишек. Мы будем посрамлены и раздавлены.
— Я кое-чему научилась здесь, — ответила Чарна. — Нужно сражаться до конца даже в самых отчаянных схватках. Мы не имеем права так просто отступить. Целый континент голодает!
— Как ты смеешь перечить моему решению, Чарна? Ты ведь даже не Валасте. Отродье жалкой побочной ветви. Капля нашей крови разбавлена в крынке с кислым молоком спруга.
— Может статься, что эта капля сильней всей вашей крови, вместе взятой. Может статься, что вы стали слишком старой, чтобы править домом. Только слабый спруг избегает схватки.
В зале повисло молчание. Терций с удивлением переводил взгляд с одного лица на другое. Ему никогда еще не приходилось видеть подобной сцены. Матриарх — не просто лидер дома, но и проводник воли Матери Ночи. И чтобы какая-то рядовая эльфийка осмелилась пойти против нее? Для этого нужно не бояться ни смерти, ни самой богини.
Эльвала рассмеялась, развязно махнула рукой, расплескивая напиток на пол:
— Взять ее!
Стража кинулась к Чарне. Их решимость поугасла, стоило только ей вынуть меч. Все знали, на кого нападают, и никто не хотел умирать первым. Скоро посольство зальет кровью. Терций понял, что нужно вмешаться.
— Стойте! — крикнул он. — Прекратите сражаться! Только зря растратите жизни. Сейчас нам всем необходимо сплотиться. У нас есть кое-что, чего боится Бенито Кальдерон. Свитки. Он пытался уничтожить любую возможность прочесть их, а значит, это оружие против него. Давайте сначала прочтем их, а потом будет делать выводы.
Неслыханное дело — мужчине учить двух женщин, как им поступить, но в напряженной тишине после его слов чувствовалось что угодно, но не возмущение его наглостью. Дроу и сами уже устали от вечного напряжения между ними. Эльвала медленно сделала еще один глоток и отставила кубок.
— Это мудро, — сказала она. — Стража, отставить. Чарна, мы решим наши личные дела позже. Что ж, господин Ортис, не могли бы вы прочесть то, что написано в свитках?
— Почту за честь, — ответил Дамасо, согнувшись в низком подобострастном поклоне.
Внесли свитки. Эльвала распорядилась поставить больше кресел и светильников, чтобы все присутствующие могли отдохнуть и скрасить ожидание. По мере чтения Дамасо все больше и больше мрачнел. В конце концов он отложил свитки, прикрыл ладонями лицо и затих.
— Так что там? Не томите! — нетерпеливо воскликнула Эльвала.
Дамасо начал рассказывать…
… Терций третий день сидел темнице в ожидании королевского суда. Здесь было так холодно и сыро, что он тут же подхватил тяжелую простуду и второй день мучился сильным жаром. В этом состоянии он не различал реальность и больной сон. Например, сейчас ему показалось, что кто-то прокрался в его камеру. Сморгнув слезу с воспаленных глаз, он увидел перед собой Физалиса.