Из храма Матери Ночи послышалась мелодия молитвы. Иззе схватился за брошь в виде шестиногого паука, прикрыл глаза и зашептал заветные слова. Терций много раз присутствовал на мессах в храмах Матери Ночи и знал молитвы. Даже сам молился, чтобы не оскорбить мстительную богиню своим молчанием. Не удивительно, что Великий Ткач отвернулся от него.
«Богобоязненный или хочет таким казаться, — подумал Терций, наблюдая за Иззе. — И все-таки очень странно, что его лишили имени. Судя по цвету глаз, он вполне может быть урожденным Валасте. Родственник, приравненный к рабу — разве это не позор для такой влиятельной семьи?»
— Вы будете рядом даже днем? — спросил Терций, терпеливо выждав конца молитвы.
Солнечный свет вызывал на коже темных эльфов болезненные ожоги и слепил их чувствительные глаза, поэтому средь бела дня они никогда не ходили без большой необходимости.
— Тени все равно, день или ночь, — ответил Иззе. — Не забивайте голову.
Экипаж остановился в двух кварталах от дома Терция. Он шел по плохо освещенным узким улочкам, ощущая лопатками пристальный взгляд своего нового помощника. Иззе представился Терцию бдительной гранитной гаргульей, сидящей на крыше любого дома в Карамаргосе. Успокаивающе и зловеще одновременно. Это зудящее чувство отпустило только за порогом собственного дома.
Несмотря на поздний час, огонь в камине горел приветливо и ровно. Амико принял плащ с плеча господина, усадил с бокалом вина и миской отличного онтейского рагу. Терций смотрел на танец огня на поленцах и планировал завтрашний день, на кухне привычно суетились служанки. Амико готовил его плащ к новому выходу. Мальчик, как и любой гомункул, мог работать несколько дней кряду без сна и пищи. Веласко подпер подбородок кулаком. «Кстати, в последнее время Амико чаще спит и охотней ест, — подумал он. — Значит, пришло время». Хоть гомункулы и выносливей людей, но их энергия тоже со временем истощается. В последний раз Амико заряжался восемь лет назад и уже значительно исчерпал запасы.
— Завтра зайдем к алхимику, — сказал он мальчику. — Подновим тебя.
— Благодарю, господин.
Терций лег спать сильно за полночь и, несмотря на трезвую голову, проворочался в пьяных, вязких кошмарах. Ему снилось, что он летит высоко над ночной Карамаргосой в облике большого белого ворона. Город потерял краски, окутался бледным маревом. Пахло дымом и кровью. Тени затапливали Карамаргосу. Кровавые реки текли по мостовым и стены покрывались зловещими символами Матери Ночи. Веласко немного снизился и увидел крадущегося по улицам белого спруга, хромающего на несколько лап. Несчастное создание пыталось спрятаться хоть в какую-то щель, но тени захлестывали его и утаскивали в чернильную глубину. Белый ворон залетел в спальню, сел на грудь спящего Веласко, посмотрел на вспотевшее лицо и нависшую над ним тень. Нож по рукоять вонзился в грудь Терция, и на этом он проснулся. Амико тут же оторвался от своей работы, подошел к постели, спросил:
— Вам что-то нужно, господин?
«Да, Амико всегда рядом. Он никого не подпустит к моей постели».
— Все хорошо. Всего лишь дурной сон.
Терций провалялся еще несколько часов, но понял, что ему не уснуть. Он приказал подготовить ему платье и накрыть к завтраку, но позавтракать так и не успел, потому что с черного хода настойчиво постучали. Амико встревожился, но Терций невозмутимо приказал:
— Отвори им дверь. Это принесли картину.
В гостиную вошла четверка темных эльфов, несущая замотанное в ткань полотно. У всех четверых были красные глаза, приятные, но грубо вытесанные лица, и ни у одного из них не было яркой приметы — зачерненных ресниц и бровей. Простолюдины или потомственные слуги. Красота темных эльфов — результат многих веков жесточайшей евгеники среди представителей знати.
Женщина во главе четверки, одетая на манер Вечной Ночи в платье с длинными разрезами на юбке, поприветствовала Веласко легким кивком головы. Она была высокой и крепкой, с сильными, явно привыкшими к тяжелой работе руками. На ее одежде не было украшений, если не считать простенькую шестилапую брошь.
— Я Лирда, — представилась она. — Куда вешать эту доску?
Говорила она на простоватом наречии дроу. Создавалось впечатление, что она еще вчера доила козу, а сегодня уже распоряжается чем-то в посольстве. Эльфийская знать относилась к предметам искусства с большим почтением, а тут «доска».