На Большом Невольничьем озере закупили собак с Гудзонова залива[3] и погрузили их тоже в лодки вместе с запасом сушеной рыбы и пеммикана[4]. Челноки и лодки, увлекаемые быстрым течением Мэкензи, скоро доплыли до земли Баррена.
После Большого Медвежьего озера вояжеры, испуганные приближением совсем неведомых для них стран, стали сбегать один за другим, а когда экспедиция достигла форта Доброй Надежды, то сбежали уже последние и самые смелые, пустившись назад по течению реки, которой они было доверились так необдуманно. Остался один Жак-Батист. Разве он не дал слова довести их до вечного льда?
От карт теперь уже не отрывались, но они оказались неверными, составленными от руки, кое-как, по слухам. Однако надо было поторапливаться, так как летнее солнцестояние уже кончилось и надвигалась зима. Проплыв вдоль берега залива, через который Мэкензи впадает в океан, они вошли в устье Малого Пиля. Тут начался тяжелый подъем — вверх по течению, и оба «нетрудоспособные» вели себя еще хуже, чем всегда.
Буксирный канат, и багры, и весла, и опять багры, и мели, и пороги, и переправы посуху — все эти мучения внушили одному из них полное отвращение к рискованным коммерческим операциям и раскрыли другому всю истинную ценность романтизма и необыкновенных приключений. В один прекрасный день они решительно взбунтовались и отказались работать, а когда Жак-Батист изругал их самыми последними словами, поползли прочь и хотели спрятаться. Но метис избил обоих и, окровавленных, снова поставил на работу. И тот и другой первый раз в жизни испытали, что такое насилие и побои.
Провозившись достаточно на порогах Малого Пиля, путешественники употребили остаток лета на переправу через водораздел между Мэкензи и Вест-Рэтом. Эта маленькая речонка впадает в Паркюпайну, а та в свою очередь в Юкон, в том месте, где великий северный путь пересекает Полярный круг. Но тут они были неожиданно застигнуты зимой; в один прекрасный день их лодки были заперты льдом, и им пришлось спешно переносить на берег весь багаж. В эту ночь река несколько раз замерзала и снова ломала лед; наутро она стала окончательно.
— Мы не можем быть более чем в четырехстах милях от Юкона, — решил Слопер, измеряя ногтем большого пальца расстояние по карте. Заседание совета, на котором оба «нетрудоспособные» вволю нахныкались, приходило к концу.
— Пост Гудзонова залива далеко позади. Больше постов не будет. Отец Жака-Батиста бывал здесь по делам мехопромышленной компании и даже отморозил себе два пальца на ногах.
— Черт тебя дери! — воскликнул кто-то из партии. — Неужели так и не встретим белых?
— Нет, белых больше не будет, — подтвердил назидательно Слопер. — Но от Юкона до Доусона всего пятьсот миль, а отсюда — добрая тысяча, пожалуй.
Уэзерби и Кёсферт ахнули в один голос.
— А сколько же времени понадобится на это, Батист?
Метис подумал с минуту.
— Если будем работать как в аду и никто не будет отставать, двадцать — сорок — пятьдесят дней. А если эти грудные младенцы потащатся с нами (он указал на «нетрудоспособных»), ничего не могу сказать. Может быть, когда ад промерзнет насквозь, а быть может — и еще дольше.
Приготовили лыжи и мокасины. Кликнули одного из товарищей, который вышел из избушки, стоявшей неподалеку от костра. Эта избушка была одной из многочисленных тайн Севера. Кто построил ее и когда? Никто не знал этого. Перед ней были две могилы с высокими кучами камней, и в них, может быть, была погребена тайна несчастных путешественников. Но кто закрыл камнями эти могилы?
3
Большое Невольничье озеро — в Канаде; Гудзонов залив — в США. Залив представляет собою внутреннее море, соединенное Гудзоновым проливом с Атлантическим океаном.
4
Мясные консервы, приготовленные из вяленной на солнце оленины, нарезанной узкими и длинными полосами. Способ сохранять мясо, принятый у североамериканских индейцев.