Он вспомнил, что упал с коня где-то там, у дубравы, и понял, что истома, волнение, усталость, перенесенный в избушке Мала ужас, так повлияли на него, что он вторично за это утро потерял сознание.
Теперь страх снова овладел Вадимом. Он действительно находился на Варяжке. Юноше было известно, что здесь очень и очень недолюбливали его род.
– А мы думали, было, что ты и не отдышишься, – громко смеясь неизвестно чему, проговорил рослый варяг, принимая из рук Вадима ковш. – Пласт-пластом лежал ты.
Говоривший указал в ту сторону, где чернел дремучий лес, в глубине которого жил болгарский кудесник.
– Ты как попал-то туда? Не из здешних ведь сам! Почитай, к нашему Малу колдовать ездил? – посыпались со всех сторон вопросы.
– Нет, так просто, в лесу заблудился, – неизвестно для чего скрыл истинную причину своего появления здесь Вадим.
– А то много новгородских к Малу ездят! А ты также из Нова-города?
– Нет! Не новгородский я!
– Так из какого же рода?
Эти расспросы были Вадиму очень неприятны, но на этот раз он не счел нужным скрывать и ответил прямо:
– Из Володиславова!
И тотчас же раскаялся в своей откровенности.
Лишь только он назвал свой род, как среди окружавших его молодцов послышались далеко не дружелюбные выкрики.
– Из Володиславова? – покачал головой говоривший с Вадимом варяг. – Не любят нас в этом роду! Сильно не любят! Что только мы им такое сделали? Своих не трогаем, а так бы нас, кажется, со света и сжили ваши.
– Не знаю я. Я ничего, – пролепетал не на шутку перепугавшийся Вадим, – мне вы не мешаете.
– А уж кабы мы знали, что он из Володиславовых, так и подбирать бы не стали, – довольно громко сказали двое молодцов, в которых Вадим по этому признал принесших его на Варяжку рыболовов.
– Мы вот здесь живем мирно, – продолжал первый варяг, – ловим рыбу, зверя бьем, а что мы ушли из родов ваших, так до этого никому дела нет. Мы все сами по себе. Здесь поживем, соберется ватага, и уйдем мы за Нево, к северным людям, вот у вас и спокойно будет.
– Добрые люди, окажите мне милость, – перебил говорившего Вадим, – не держите меня здесь, перевезите через Ильмень к родичам!
– Нет, и не проси об этом! – послышались голоса. – Вон какие тучи над Ильменем собираются, гроза будет.
Вадим в изнеможении снова опустился на землю.
Он ушел тайком и предчувствовал, какой переполох может произвести в доме отца его исчезновение.
Старейшинский сын в эту минуту забыл и о мрачном предсказании Мала, и о собственной слабости.
– Как, неужели же никого не найдется среди вас, кто бы перевез меня? – с отчаянием в голосе воскликнул он, оглядывая мрачные лица варягов, окружавших его плотной стеной.
– Если угодно, княжич, так я могу услужить тебе, – раздался вдруг звучный голос.
Говоривший был статный юноша. Все отличительные черты славянского племени ясно в нем выразились. Густые русые волосы рассыпались по богатырским плечам. Смуглое от загара лицо с голубыми, как летнее небо, глазами, смотревшими кротко, добродушно, но вместе с тем несколько хитро, обрамляла небольшая, также русая бородка с мягкими, как шелк волосами.
Он был очень молод, но физическая мощь так и сказывалась во всей его крупной, богатырской фигуре. Мускулы на его руках так и вздувались при каждом напряжении, а через весь лоб проходила синяя жила, ясно видная даже под загаром.
Одет он был неряшливо: прямо на рубаху накинута шкура козы, ноги обернуты также в кожу. Очевидно, этому юноше, как большинству наших предков, некогда было заботиться о своей внешности. Главной красотой его были здоровье, мощь, легкость, а до всего остального ему не было вовсе никакого дела. Казалось даже, что и мылся-то он еще всего один раз в жизни.
– Избор! – воскликнул чуть не с ужасом Вадим.
– Да, я, княжич, неужели ты боишься мне довериться?
– Нет, нет, я готов идти с тобой! – теперь уже с радостью воскликнул Вадим. – Пойдем. Я вполне готов идти.
– Но ведь это сын Володислава! – угрожающим тоном произнес один из варягов. – Оставь его, Избор, не стоит он того, чтобы ты ради него не щадил своей жизни. Гляди, какие тучи на небе.
– Ничего, я знаю Ильмень! – возразил ему Избор. – Я не боюсь грозы!
Он сам спешил на тот берег Ильменя, в надежде повидать свою возлюбленную.
Никакое мрачное предчувствие не шевельнулось в его душе.
Он знал, что Вадим не особенно расположен к нему, но все-таки был далек от мысли, что оказывает услугу своего заклятому врагу.
8. В ОБЪЯТИЯХ СМЕРТИ
Необъятной водной пустыней раскинулся среди своих низких берегов старый Ильмень. С средины его зоркий глаз еще кое-как заметит далеко-далеко на горизонте тоненькую черточку – берег, но с одного края на другой ничего не видно. Плещут только мутные валы с зеленоватыми гребешками, и постоянно плещут – бурливее Ильменя и озера, пожалуй, нет.
Так, по крайней мере, думали в то время.
Действительно, морем казался местным славянам их старый Ильмень – он ведь и тогда был таким же старым, как и сама земля. Залег он в низкие свои берега, среди лесов дремучих, залег и бурлит день и ночь, пока суровый мороз не наложит на него свои ледяные оковы. И тогда он, особенно ближе к весне, нет-нет, да и разбушуется. Недаром не одни только реки да речонки в него свои воды несут, есть и подземные ключи, что славное озеро славянское питают. Напоят они его своей водой досыта, почует старик свою силу, встрепенется, взломает лед; но хитер и силен мороз, не дает до весны разгуляться ему, снова сокрушит его порыв могучий и уложит силу молодецкую под покров ледяной.
А как подойдет весна-красна – ну, тут уже никому не справиться с Ильменем-молодцом. Разбушуется он, разбурлится, переломает лед рыхлый и снова, как феникс из пепла, встанет грозный, величавый, могучий.