Одна из главных достопримечательностей Калькутты — великолепный ботанический сад. Здесь в естественных условиях растут тысячи видов тропической флоры Южной Азии. Вдоволь налюбовавшись щедрым разнообразием природы, путешественники выехали на север. Осталась самая трудная часть пути — поездка в Гималаи.
Маленький паровоз тянет состав, с трудом преодолевая подъемы. На станциях он надсадно гудит, отвечая на удары станционного колокола. Далеко позади осталась долина Ганга. За окном расстилается холмистая местность, потом начинаются предгорья. На горизонте вдалеке синеют цепи гор. Джутовые плантации сменяются чайными. Меняется и облик жителей. В горных районах Севера Индии обитают не только индийские народы, но и люди с более светлым цветом кожи и монголоидными чертами, родственные тибетцам. И религия у них своя — буддизм.
Железная дорога заканчивается в Дарджилинге, горном городке со своим ярким этническим обликом, отличающим его от других городов Индии. Рядом граница вассального гималайского княжества Сикким. Здесь побывал в 70-е годы во время своего индийского путешествия великий русский живописец Василий Васильевич Верещагин. В экспозиции Государственной Третьяковской галереи есть его картина «Буддийский храм в Дарджилинге». Храмовая постройка, скорее напоминающая крепость, запечатлена на фоне снеговых вершин.
В городке можно встретить выходцев из разных горных стран: Непала, Сиккима, Бутана и даже расположенного по ту сторону Гималаев Тибета. Вот описание обитателей района Дарджилинга, которое мы находим в книге Ольги Александровны: «Все здешнее население носит совсем особенный отпечаток в сравнении с остальными жителями Индии. Тут встречаются лепча, непалийцы, бутийцы, тибетцы и др.». И далее: «Первые, т. е. лепча, — коренные жители Сиккима (где и находится Дарджилинг) — имеют тибетский тип лица: плосколицый, с выдающимися скулами, китайскими глазами, безбороды и усов и бледно-желтым цветом лица. У мужчин такие женственные черты, что отличить их от женщин при одинаковости костюма можно лишь по тому, что первые носят волосы сплетенными в одну косичку, а последние— в две. У лепча замечательно развиты мускулы ног, как и подобает истым горцам; росту они небольшого, широкоплечие и очень сильные; весьма веселого характера и услужливого, тихого, открытого нрава.
Другие туземцы, которых особенно много в Дарджилинге, — бутийцы. Единственная одежда их состоит из длинного, широкого кафтана, перетянутого узким поясом, за которым заткнут неизменный огромный нож; над поясом кафтан образует род первобытного кармана, куда они прячут разные свои пожитки. Рослые, крепкого сложения, они представляют разительный контраст с лепча, отличаясь также от последних своим замкнутым характером. И мужчины и женщины носят серебряные кольца с бирюзой на руках и такие же большие амулеты на шее. Бутийцы занимаются переноской тяжестей по горам; они перетаскивают их на спине, поддерживая ношу ремнем, пропущенным поперек лба. Непалийцы — небольшого роста, стройные, мускулистые и проворные, удивительно расторопные, выносливые и в высшей степени храбрые» [19, с. 373–375].
Дальше пришлось ехать верхом на лошадях или на мулах, упаковав багаж во вьюки. Дорога по горным тропам над расщелинами и пропастями была утомительной и небезопасной. После удушливой тропической жары прохладный климат Гималаев казался непривычным. Растительность также заметно изменилась в сравнении, с другими районами, где путешественники побывали раньше. Теперь перед ними была типичная растительность умеренного пояса — хвойные породы с нежными шелковистыми иглами, разные широколистые деревья… Кое-где лес сменялся горными лугами, покрытыми снегами.
В бунгало на высоте 42 тыс. футов (свыше 3600 м) путешественники заночевали. Однако пронизывающий холод, от которого не спасали легкие стены постройки, не дал возможности отдохнуть. Так же холодно было и на следующем ночлеге. Пылающий камин не согревал комнаты. Вокруг лежал снег. Зато ранним утром открылось величественное зрелище. Произошло это на рассвете 23 марта в бунгало Чианбаиджан на высоте свыше 10 тыс. футов. Путешественники увидели очертания Эвереста, высочайшей вершины на земле. «Когда мы затем вышли из бунгало, первое, что бросилось нам в глаза, было чудное зрелище огромных снежных гор, среди которых особенно выделялась самая громадная вершина на свете — гора Эверест», — пишет Щербатова 119, с. 426]. Далее она приводит впечатления первой побывавшей здесь путешественницы, не называя, к сожалению, ее имени и источника сведений: «Наконец, я увидела перед собой Эверест, который словно исполинская преграда заслонял собою весь запад. Казавшийся вначале сурово-величавым, он вдруг преобразился, когда его озарили теплые лучи восходящего дивного солнца. Он превратился в массу трепещущего, дрожащего света всех оттенков опала; тенистые же места, окунутые еще в темно-сапфирную мглу, придавали еще более красоты всей этой картине… Взойдя на пригорок, я все любовалась Эверестом, который точно плавал в море нежного, серого тумана, среди которого возвышалась зубчатая корона скалистой горы. Отсюда он представлялся поистине величайшим и поразительным явлением природы. Меж тем как другие соседние вершины заслонялись каменистыми крутизнами и смело выступающими скалами, он стоял одинокий в своем пышном, царственном величии!» [19, с. 426].
Караван двигался по заснеженным тропам и лесным зарослям. Иногда путешественники предпочитали идти пешком, несмотря на усталость. Погонщики вели навьюченных животных. Самую ценную для Ольги Александровны часть груза составляла тяжелая фотокамера. Путешественница не переставала делать снимки в любых условиях.
Безлюдные дикие места чередовались с обжитыми. Люди приспосабливались и к суровым условиям Гималаев. Там, где позволял климат, жители занимались разведением чайного куста, расчищая для этого горные склоны от леса и кустарниковых зарослей. «Когда мы проехали около трех часов, лес стал редеть, и вскоре, выбравшись из него, мы опять очутились в населенных местах, — пишет путешественница. — Первые встретившиеся нам туземцы, с удивлением смотревшие на такое редкое для них зрелище европейских туристов, были заняты прочисткой полей под чайные плантации. Всюду валялись срубленные великаны столетних дубрав; земля была совершенно черная, так как для ускорения расчистки поджигались пни и деревья. Жаль было смотреть-на эти обугленные голые скаты, невольно думалось, какая чудная должна была быть здесь прежде тропическая растительность. В этом крае повсеместно набросились на разведение чайных плантаций, оказавшихся очень выгодным предприятием. Вследствие этого здесь так немилосердно, начисто сводятся все леса, что если правительство не примет вскоре надлежащих мер для упорядочения этой вырубки, то они в недалеком будущем все погибнут» [19, с. 441].
Преодолев долину реки Кулхайт, усталые, обессилевшие в результате тяжелых переходов, путешественники достигли горного монастыря Пемиончи. Буддийские монахи-ламы пустили их на ночлег крайне неохотно. Пришлось долго и терпеливо упрашивать их и дойти до самого настоятеля, чтобы получить ночлег в стенах обители. Александр Григорьевич за время путешествия по горам серьезно заболел лихорадкой. Отвели постояльцам маленькую грязную лачугу, совершенно не приспособленную для жилья. По углам валялась какая-то одежда и разный хлам. Бамбуковые стены зияли щелями. Окнами служили небольшие отверстия, закрытые деревянными ставнями. Посреди помещения находился очаг, дым от которого, как в курной избе, стлался за неимением трубы по всей комнате, заставляя путешественников кашлять и задыхаться. Пришлось залить огонь и пребывать в холоде.
Хотя монахи приняли русских путешественников не слишком гостеприимно, настоятель и его подчиненные заинтересовали Щербатовых. Ольга Александровна написала о них следующее: «Весьма живописную и оживленную картину представлял и двор Гумпа[11], с копошившимися на нем кули и сновавшими взад и вперед монахами. Эти монахи, или ламы, как их называют, суть очень типичные представители монгольского племени;, рослые, несколько тучные, с умным выражением лица, они своей наружностью напоминают католических монахов. Одеянием им служит широкая, длинная ряса из грубой шерстяной коричневой материи, спускавшаяся почти до земли и подпоясанная веревочным поясом; шея и ноги голые; в руках четки, головы выбриты. Они содержатся на общие средства всей страны, и предполагается, что они всецело посвящают себя вечному созерцанию, исключая те случаи, когда они отлучаются на богомолье или для посещения других монастырей, которых довольно много в этом крае. В здешнем, пемиончийском, считающемся главным, вновь поступившие готовятся к священству.