Постараемся теперь выяснить, какую оценку дает автор колониальной политике голландцев на Яве, какие черты этой политики прослеживает.
Путешественница указывает на крайнюю малочисленность европейской части населения острова. Европейцев на Яве не более 1/6 % всех жителей. Они как бы растворяются в море местных жителей. По закону 1818 г. европейцы любой национальности не имели права селиться на Яве без особого разрешения генерал-губернатора. Ограничения эти должны были в первую очередь закрыть доступ неголландцам, особенно англичанам и американцам, конкуренции со стороны которых опасались голландцы. Но теперь въезд на Яву был открыт всем желающим, и число европейцев несколько возросло, хотя и оставалось еще ничтожным в сравнении с местным населением. Как при такой своей малочисленности голландцам удается держать в повиновении огромную массу яванского населения? Пытаясь ответить на поставленный вопрос, автор считает необходимым обратить внимание на моральный фактор: «Нс будучи достаточно многочисленными, дабы влиять силой, голландцы подобно своим индусским и магометанским предшественникам напрягали все усилия к тому, чтобы держать народонаселение посредством некого рода религиозного страна. Обязанные оказывать своим победителям все знаки самого глубокого уважения, схожего с поклонением, яванцы действительно стали пре клониться, бояться и обращаться к ним, как к вершителям жизни и смерти. При встрече с европейцами и в их присутствии туземцы обязаны приседать и хранить благоговейное молчание» [20, с. 24]. Это правило обеспечивало огромную дистанцию между ними и «оранг-пу-тих», т. е. белым человеком, возведенным на недосягаемую для местного жителя высоту.
«Не так давно пишет далее путешественница, — в голландских колониях было воспрещено европейцам занимать какие-либо низшие должности и даже наниматься в кучера и садовники. Европейский офицер или солдат, присужденный к унизительному наказанию, немедленно направлялся в Голландию, чтобы там отбыть приговор, тщательно скрывавшийся от туземцев, дабы не умалить их почтения к европейцам. Яванцам запрещалось изучение голландского языка: подчиненные не должны были возвыситься до понимания господ» [20, с. 24]. В этом последнем было одно из существенных отличий голландской колониальной политики от английской. Англичане насильственно насаждали английский язык во всех звеньях административного управления и школьного обучения. Голландцы же избрали для этой цели малайский язык, один из многочисленных языков народов Индонезии, бывший средством общения между представителями разных этносов. Его, как правило, осваивали и сами голландские должностные лица. Голландский же язык обычно в местных школах не преподавался. Так колонизаторы стремились изолировать индонезийский народ от достижений передовой европейской науки и техники, прогрессивной общественной мысли, вообще от культуры других народов.
В книге «В стране вулканов» приводятся наблюдения писательницы о глубокой пропасти, разделяющей колонизаторов и народы Явы: «По принятому на Яве обычаю при встрече все попадавшиеся нам туземцы низко приседали в противоположную сторону, т. к. им не полагается стоять в присутствии оранг-пути» [20, с. 176].
Щербатова отмечает, что, установив свое господство над Явой в результате завоевания, голландцы не стремились разрушить прежние институты и резко изменить существующий порядок или заменить его новым. При незначительной своей численности они предпочитали оставлять прежних правителей и прежние обычаи. В одних случаях этот традиционный порядок выражался в сохранении прежних феодальных княжеств, но уже в качестве вассалов Нидерландов под строгим контролем голландских резидентов. Так, на Яве, в центральной ее части, существовало четыре таких княжества. В большинстве же случаев прежние феодалы были лишены владетельных прав и основной части своих земельных владений и превратились в служилое феодально-бюрократическое сословие, звено колониального административного аппарата, также поставленное под контроль голландских чиновников. «Государственный механизм остался и до сего дня еще странным сочетанием европейского и туземного элемента: везде существует как бы наслоение двух управлений. Вверху голландский генерал-губернатор, а внизу множество туземцев, потомков прежних раджей, сохранивших со своим титулом и различные привилегии. Далее следует местная администрация, основанная на тех же началах — распределение власти между параллельными должностными лицами, голландцами и туземцами» [20, с. 36].
При этой системе голландцы, забрав в свои руки все командные высоты, в том числе судебную власть, финансы и высший надзор, оставили за индонезийскими начальниками лишь местное управление, исполнительную и полицейскую власть. Этой системой управления, как подметила Щербатова, голландцы достигли того, что верхушка местного общества продолжает играть видную роль и при новых властителях, она получает щедрое жалованье и не имеет основания проявлять недовольство. Эта гибкая система дала возможность колонизаторам в определенной мере привлечь на свою сторону яванскую аристократию, участвовавшую в эксплуатации народных масс.
Но вся полнота высшей власти была сосредоточена в руках представителя голландской короны в лице генерал-губернатора. Облеченный самыми широкими полномочиями, он правит почти самостоятельно, подчеркивает путешественница. Для простых яванцев он «туан бесар», т. е. большой начальник. Он командует военными и морскими силами колонии, назначает резидентов (начальников провинций) и подвластных им голландских и местных должностных лиц, применяет законы, утвержденные голландским парламентом, имеет право на основании правительственных постановлений 1854 г. издавать приказы и административные распоряжения. Они действуют и до их утверждения или изменения законодательными органами Нидерландов. При генерал-губернаторе имеются назначенные по его представлению королем генеральный секретарь и совет Нидерландской Индии в составе вице-председателя и четырех советников, играющий роль совещательного органа. Выслушивая мнение совета при решении тех или иных вопросов, генерал-губернатор вовсе не обязан считаться с ним.
Вся Ява делится на ряд провинций или резидентств во главе с резидентами-голландцами. Резидентства же, в свою очередь, делятся на области-регентства (кабупатены), формально управляемые местными регентами, или бупати, из представителей родовитой яванской аристократии. При регентах находились голландские чиновники, чьи обязанности официально сводились только к общему надзору, советам и содействию. Однако фактический механизм взаимоотношений местного регента и его голландского советника показан Щербатовой достаточно убедительно: «Можно сказать, что все это лишь самообольщение, так как голландцы хозяева страны, и хорошо известно, что все приказания и требования исходят от них, кем бы они ни выполнялись, но на деле это так. Резидент может и в случае нужды действительно внушает регенту отдать такие и другие приказания низшим туземным начальникам, но, за исключением особенных и безотлагательных случаев, никакая перемена не производится без предварительного совещания между резидентом, регентом и другими членами ландраада» [20, с. 45]. Путешественница отмечает далее, что должность регента в большинстве случаев наследственная. «Он окружен всей пышностью и представительностью туземного двора и держит многочисленную свиту» [20, с. 49]. Общеизвестно мздоимство, взяточничество, злоупотребление своим служебным положением местных чиновников. На все это голландские власти смотрят сквозь пальцы. Как подчеркивает Щербатова, регент весьма редко увольняется с должности.
Дискриминация яванцев проявляется, в частности, и в существовании раздельных судов для «белых» и «туземцев». «Туземный» суд имеет право рассматривать лишь дела местных жителей. Европеец, какое бы преступление он ни совершил, может быть арестован только европейцами. Для него существует особый европейский суд.
Индонезийцы привлекаются к службе в колониальной армии. Они составляют более половины всех сухопутных войск и около трети экипажей военных судов. Однако и в армии существует расовая дискриминация, подмеченная Щербатовой. Артиллерия, например, состоит из европейских артиллеристов с местными ездовыми: «Все штаб-офицеры европейцы, за исключением некоторых туземцев, которым даны почетные чины. В каждой туземной роте, кроме того, по крайней мере половина унтер-офицеров состоит из европейцев» [20, с. 57].