Основой хозяйственной политики голландцев на Яве в XIX в. была пресловутая система принудительных культур, творцом которой был губернатор ван ден Босх. Щербатова упоминает об этой системе, подробно не анализируя ее. А такой анализ помог бы выявить действительную картину социальных отношений на Яве.
По системе принудительных культур крестьяне должны были выращивать на лучшей, наиболее плодородной части своих наделов те культуры (например, кофе, сахарный тростник), которые приносили колонизаторам в данный момент наибольшие прибыли. Свой урожай земледельцы были вынуждены продавать представителям колониальных властей по ценам, произвольно ими установленным и, как правило, заниженным. Фактически крестьяне лишились права свободно распоряжаться своей землей и оказались в положении крепостных. Система принудительных культур принесла колонизаторам огромные прибыли. А во второй половине XIX в. голландцы, убедившись в том, что подневольный труд крестьян становился все менее и менее производительным, постепенно отказались от этой системы и перешли к свободному капиталистическому предпринимательству в сельском хозяйстве. Стали складываться крупные плантационные хозяйства на основе наемного труда.
Видимо, недостаточное знакомство с историей Индонезии не позволило путешественнице воссоздать сложную картину социально-экономических отношений на Яве в XIX в. Не были столь «разумными», как это представляла себе Щербатова, и отношения между колонизаторами с их «патриархальным управлением» и яванцами. Весь XIX век был наполнен острой борьбой народных масс против угнетателей. Вершиной этой борьбы была яванская народная война (1825–1830) против голландских колонизаторов под руководством принца Дипонегоро, охватившая значительную часть острова.
Однако факты, приводимые в книге «В стране вулканов», нередко оказываются убедительнее общих рас-суждений автора. И нередко факты эти подводят критически мыслящего читателя к прямо противоположным выводам. В этом отношении убедительным примером может служить развитие просвещения на Яве, к которому путешественники проявили интерес.
В Гаруте (Западная Ява) путешественники побывали в индонезийской и голландской школах. В первой из них обучалось 140 учеников, из которых девочек было только три; во второй обучалось около 45 детей голландцев и метисов. Из повествования видно, что в голландской школе дети получали лучшую подготовку, круг предметов там был обширней.
В вводном разделе книги приведены весьма интересные общие сведения о просвещении на Яве. Хотя Щербатова и утверждает, что ежегодно властями ассигнуются крупные суммы на развитие народного просвещения и что голландцы искренне желают распространить образование среди индонезийцев, приведенные автором цифры говорят совсем о другом. Эти красноречивые цифры заслуживают того, чтобы целиком их привести: «В данную минуту на Яве 164 школы для европейцев, посещаемые 14 735 учениками и стоящие правительству 2 386 054 гульдена; для туземцев же — 202 школы с 31892 учениками, стоящие 1018 687 гульденов. Кроме того, есть 163 частные туземные школы и 23 021 магометанских школ с 313 978 учениками; многие из этих школ получают субсидии от правительства. В общем, получается 23 550 школ с 360 605 учениками»[13] [20, с. 25–26].
Автор не делает выводов из этих цифр, но они невольно напрашиваются. Прежде всего, обучением был охвачен незначительный процент детей школьного возраста. Население Явы в то время составляло 23,6 млн. Это означало, что одна школа приходилась на тысячу жителей, а обучалось всего 15 % населения, или значительно менее половины всех детей школьного возраста. Подавляющее большинство учащихся занималось в мусульманских школах, где почти все обучение сводилось к начальному религиозному образованию — нередко не охватывало даже элементарной грамоты и арифметики. И государственные школы были в своем подавляющем большинстве начальными. Особенно незначительным был охват школьным обучением девочек, как это видно из посещения Щербатовыми гарутской школы (3 девочки на 140 учеников).
Наконец, уровень обучения в европейских и местных школах был далеко не одинаковым. И это видно из сумм правительственных ассигнований. На европейские школы выделялось в два с лишним раза больше средств, чем на индонезийские, хотя последних было значительно больше и учащихся в них насчитывалось больше в два с лишним раза.
Внимание путешественников привлекла яркая и самобытная культура народов Явы, их памятники прошлого. Щербатова подметила поверхностный характер ислама на Яве, не подавившего здесь многих доисламских обычаев и представлений яванцев: «Горячо преданные своим древним учреждениям, они, хотя и не поклоняются идолам, но сохранили до сих пор высокое почтение к законам, обычаям и народным обрядам, существовавшим до введения магометанства. Так, веруя в единого бога и Магомета как его пророка, придерживаясь некоторых наружных форм этой религии, они одновременно поклоняются предкам и силам природы и приписывают духам все события своего существования. С учением магометанства они мало знакомы и, хотя его праздники соблюдаются из года в год все с большим рвением, но наравне с этим они держатся многих индусских верований. В общем, можно сказать, что влияние магометанства самое поверхностное, и религия эта не укоренилась, по-видимому, в сердцах яванцев» [20, с. 27].
В книге приводится немало описаний раннесредневековых архитектурных памятников, связанных с заимствованными из Индии буддизмом и индуизмом. Самый замечательный из этих памятников — Боробудур, возведенный в конце VIII или в первой половине IX в. одним из правителей династии Шайлендра. Щербатовы застали этот храм в весьма поврежденном виде. Насколько можно судить по иллюстрациям в книге «В стране вулканов», многие фрагменты сооружения, ступы, участки галерей представляли лишь хаотические груды камней. Это было результатом частых землетрясений. Значительная реставрация Боробудура была проведена позже, лишь в начале нынешнего столетия. «Весь памятник до того разрушен и в таком запустении, что трудно правильно судить о нем», — пишет Щербатова [20, с. 250]. Но и то, что сохранилось, не могло не произвести на путешественников сильного впечатления. «Наконец, в конце длинной аллеи показались на холме развалины Боробудур; аллея вела кругом пригорка к маленькой гостинице, от которой хорошо был виден великолепный памятник, содержащий в своих bas reliefs полную историю Будды. Из всех монументов Явы Боробудур самый древний» [20, с. 242].
Путешественники увидели воплощение замечательного таланта и мастерства создателей памятника: строителей, скульпторов, резчиков по камню. Это грандиозное сооружение не имело аналогий ни в Индии, ни в Индонезии. Это не храм в обычном понимании, а именно храм-памятник. В каменной громаде Боробудура путешественники не нашли никакого внутреннего помещения. Перед ними предстало гигантское сооружение, покрывающее холм, в виде многоступенчатой ступы. Все ярусы памятника украшали многочисленные рельефные изображения и статуи Будды. Три верхних яруса, предшествующие увенчивающей ступе-дагобе, представляли собой кольцевидные площадки с установленными на них каменными ступами в форме колокола. Внутри каждой ступы-колокола помещена статуя сидящего Будды. Эта верхняя часть сооружения, включая и увенчивающую ступу, особенно пострадала от землетрясений. Многие ступы, как можно судить по иллюстрациям в книге, были полностью разрушены. Лучше сохранились нижние ярусы, опоясанные рядами барельефов, общая протяженность которых достигала двух с половиной километров. Все же путешественники смогли ознакомиться с пространным жизнеописанием Будды, этой каменной книгой буддизма, заполненной множеством сценок и персонажей. В какой-то мере безымянные скульпторы, создавая рассказ-легенду, воссоздавали реальные черты жизни раннесредневекового яванского общества. Щербатова, давая характеристику памятнику, приводит пространную выдержку из известной в то время монографии о восточной, в частности индийской, архитектуре английского автора Фергюссона. В этой выдержке рассказывается об истории создания памятника, его архитектурном облике, некотором влиянии индийских образцов.