На этот раз от Бейрута до Дамаска ехали поездом. В Дамаске караван укомплектовали. Обслуживающий персонал состоял из трех русских и двадцати двух арабов. Некоторые из них участвовали в предыдущей экспедиции. Вообще Щербатовы старались привлекать к себе на службу людей знакомых, проверенных, на которых можно было положиться. Пригласили в качестве буфетчика и старшего по каравану араба Семаана, путешествовавшего с Щербатовыми по Сирии, Палестине и Египту в 1895 и 1899 гг. В проводники взяли Абдул Азиса из племени агейл, бывшего помощником шейха Насра во время первого сирийского путешествия. С большой горечью узнали путешественники, что их преданный друг Наср умер два года назад. Не раз вспоминали Щербатовы его находчивость, самоотверженность: «Таким образом, мы лишились незаменимого в таком путешествии руководителя и советника, без которого нам будет весьма трудно ориентироваться в пустыне» [21, с. 100].
Из животных в караване было 18 вьючных мулов, 12 верховых ослов, верблюд, 2 вьючные лошади и 11 верховых жеребцов. Последние попались с удивительно злым и драчливым нравом, и это доставляло множество хлопот.
Впечатления путешественников о второй поездке в Сирию также отражены в книге Ольги Александровны «Верхом на родине бедуинов». Поездка 1900 г. не была сопряжена со столь драматическими событиями, как первая.
Прежде чем покинуть Дамаск и выйти в пустыню, путешественники посетили вместе с консулом женскую школу Палестинского общества. Эта русская общественная организация играла немаловажную роль в развитии культурных контактов с арабскими странами, занимаясь в Сирии и Палестине социально-просветительской деятельностью, привлекая круги русской прогрессивной общественности, сочувствовавшей национально-освободительной борьбе арабов против турецкого ига. Многие ее-представители и представительницы ехали на Ближний Восток в качестве врачей, учителей, медицинских сестер, бескорыстно отдавая свои силы делу братской помощи арабам. Палестинское общество также оказывало некоторое содействие арабам в подготовке национальных кадров, предоставляя арабской молодежи стипендии для занятий в учебных заведениях России. Наконец, вокруг Общества группировались многие видные ученые: историки, филологи, этнографы, посвятившие себя изучению стран Ближнего Востока. Они немало сделали для популяризации в России знаний о прошлом и настоящем арабов.
Щербатова сообщает о посещении школы следующее: «Школа помещалась в нескольких домах, соединенных дворами; сколько было детей, я не помню, но, во всяком случае, много всех возрастов, начиная от четырехлетних и кончая большими девочками 14–15 лет. Учительницы, кажется, без исключения были все из; местных жительниц и получили свое образование некоторые здесь, в Сирии, а другие — в России, причем одна воспитывалась в Московской Епифаньевской семинарии; надзирательницей же всегда назначается русская.
Уроки проходят отчасти по-арабски, отчасти по-русски, но последний язык обязателен. Впечатление, произведенное этой школой на нас, было самое отрадное: дети выглядели опрятными, веселыми и, по-видимому, нисколько не тяготились школьной жизнью; учебный персонал также нам весьма понравился; у них устроено-общежитие, т. е. общая спальня, столовая и гостиная, выходящие на отдельный дворик. Устройство самое простое, но удобное и уютное» [21, с. 101].
Снова бескрайние пески Сирийской пустыни, лишь кое-где покрытые сухой, чахлой растительностью. Редкие оазисы с кочевьями бедуинов. Шатры кочевников. Щедрое арабское гостеприимство. Воспоминания о прежних встречах, о тех, кого уже нет в живых. Быт кочевников полон лишений и опасностей. Опасности подстерегают со стороны пустыни, враждебного племени, турецкого паши. Многие бедуины рано умирают.
Встречи со старыми друзьями. Новые знакомства с: шейхами племен. Выводки лошадей. Неторопливый ритуальный торг. На Востоке не принято спешить, суетиться при покупке, если не хочешь прослыть пустым, ветреным человеком.
Второе путешествие в Сирию позволило Щербатовым расширить свои представления о жизни, быте, обычаях арабских кочевников. Вот встреча с шейхом племени, описанная Ольгой Александровной: «Достигнув кочевья Моаджа, мы направились прямо к шатру Ферхана, где собралось значительное число бедуинов его племени. Все почтительно встали, когда мы взошли, и Щ., следуя их обычаям, сказал громким голосом: Ас-салам алей-кум! принятое в таких случаях приветствие, на что присутствующие ответили: Уа алейкуму-с-салам!.. Внутри палатки на земле были разостланы ковры, положены подушки и поставлены покрытые овечьими шкурами верблюжьи седла, чтобы на них облокачиваться. Мы уселись на почетных местах, а бедуины, числом от 50 до 60, кругом; посредине же, по обыкновению, расположился слуга шейха, на этот раз рослый негр, занявшийся приготовлением кофе» [21, с. 118–119].
У Ольги Александровны были в гостях две жены шейха и жена слуги-негра. От последней узнали, что муж ее был приобретен в Судане еще мальчиком его теперешним владельцем. У бедуинов можно нередко встретить слуг-негров, ибо ни один бедуин не согласится прислуживать даже шейху племени. Оказывая ему всяческие знаки почтения, соплеменники тем не менее считают своего шейха равным себе по рождению. Зато почтительность к нему, самая подчеркнутая, вызывала у путешественников удивление. Если шейх вставал со своего места, то вставали и все присутствующие, не исключая и его сыновей, и оставались стоять до тех пор, пока он не садился.
У бедуинов существует, как заметила путешественница, широкая демократия. Бедуин как личность не имеет никаких обязанностей перед своим племенем. Если внутри племени возникает конфликт, меньшинство не подчиняется большинству, а отделяется и уходит. Даже один человек может всегда уйти из племени и разбить палатку там, где ему заблагорассудится. Бедуин не признает ни полиции, ни сборщика податей. Система управления у кочевых арабов очень проста. Каждое племя и подразделение племени находится под управлением выборного шейха. Впрочем, наблюдается тенденция к тому, чтобы шейхами избирались люди из определенных семейств. Некоторое богатство тоже необходимо для шейха, подчеркивает автор; один из близких родственников умершего шейха, обычно сын, брат или дядя, избирается его преемником. Настоящей власти у шейха мало. Ему оказывается много знаков наружного внимания, но все члены племени считаются равными, последний пастух может говорить с шейхом как с равным. На время военных действий избирается военачальник — акид. Столкновения между племенами — частое явление у бедуинов.
Эта несколько идиллическая картина общинной демократии, нарисованная О. А. Щербатовой, не учитывает зашедший к началу XX в. достаточно далеко процесс имущественного расслоения у бедуинов. Выделяется богатая верхушка, владевшая большими стадами скота и эксплуатировавшая в той или иной форме малоимущих соплеменников и слуг-рабов, вроде того негра из Судана, которым владел шейх Ферхан. Богатство и было залогом того, что должности племенных шейхов фактически становятся наследственным достоянием наиболее богатых семейств, а племенная демократия приобретает все более формальный, внешний характер.
Османские власти не отказались от усилий подчинить кочевников-арабов Сирии своему влиянию. Это видно-из некоторых фактов, приведенных Щербатовой в ее книге. Одним из средств к достижению этой цели служит привлечение детей шейхов на учебу в османскую столицу. «Старший сын Ферхана (Сотали — второй сын) учится в Константинополе, где правительство устроило специальную школу для бедуинских мальчиков, мера с турецкой точки зрения очень умная, так как это одно из лучших и более верных средств отуречивания бедуинов, не признающих до сих пор ничьего владычества и ненавидящих турок» [21, с. 126]. Далее автор отмечает, что в Константинополе учатся до трехсот мальчиков, которые по окончании срока обучения назначаются на государственные должности.
Путешественники вновь достигли Дейра на Евфрате. Город этот вызывал мрачные воспоминания. Подъезжая к городу, они указывали друг другу на памятные места, вспоминали о злоключениях двенадцатилетней давности. За минувшие годы здесь произошли заметные перемены. Город значительно расширился. Стоявшие на некотором отдалении от него казармы теперь придвинулись к жилым кварталам. Увеличилась обработанная полоса земли вдоль Евфрата. В Дейр проведен наконец-таки телеграф. Ранее ближайшая телеграфная станция находилась в Алеппо, за 300 верст отсюда, Главное же — изменилось отношение местных турецких властей к русским путешественникам. Вот что пишет об этом Ольга Александровна: «Турецкие власти на этот раз относились к нам совсем иначе, чем в 1888 году; тотчас по разбитии лагеря к Щ. явился начальник полиции, присланный губернатором, чтобы нас поздравить с приездом и передать, что им получена депеша от Б., русского консула в Дамаске, просящего его по мере возможности оказать нам во всем содействие. Для охраны лагеря был приставлен караул из одного офицера и нескольких солдат, разбивших свои две палатки около наших; ночью они с заряженными ружьями ходили кругом, а днем отгоняли туземцев, весь день толпившихся вокруг, чтобы поглядеть на редких гостей — иностранцев. Щ. и губернатор обменялись визитами» [21,с. 141–142].