— Совершенно возможно! Впрочем, если кто-либо из вас займет комнату один, то будет платить половину, то есть 121/2 франков.
— Это не утешение, — возражаю я ему, — в сущности, для каждого из нас сумма остается все та же.
— О, да, вы совершенно правы, — согласился он с любезною снисходительностью и прибавил, что советует нам занять комнату вдвоем, потому что иначе, если все нумера будут заняты и приедет какой-нибудь новый постоялец, то администрация отеля должна будет отвести ему половину этой комнаты, так кач в ней две постели.
— Я думаю, — продолжал он, — вам не совсем приятно было бы жить с совершенно незнакомым человеком.
Довод вполне основательный и потому, нечего делать, приходится согласиться.
— Да вы постойте; может быть это вовсе не так дорого, — замечает мне Федор Егорович, — в этой цене он, вероятно, разумеет не только комнату, но и все наше содержание, спросите-ка его лучше.
Но "господин директор" сам предупредил этот вопрос.
— Вам, без сомнения, понадобится прислуга, чтобы чистить сапоги и убирать комнату? — спросил он.
Мы подтверждаем полную основательность сего предположения. Просвещенный европеец отвечает на это благосклонным кивком.
— Кроме того, — продолжает он, — вам, вероятно, было бы удобнее пить утренний чай или кофе у себя в комнате, а также иметь завтрак и обед за табльдотом.
— Разумеется, это было бы самое удобное.
— О, в таком случае вы все это можете иметь за очень сходную цену: все это будет стоить два фунта с персоны.
— Батюшки! Да это ведь почти по двадцати рублей с носа выходит! — развел руками Федор Егорович. — У нас в Твери такому нумеру красная цена полтора рубля в сутки. Ведь это, что называется, живодерство!
Мы уже решили было оставить Абатс-хотель и искать себе где-нибудь более дешевое помещение, как вдруг, на наше счастье, вмешался в дело господин Свиларич, только что вышедший в общий коридор от адмирала. Увидев, что мы удаляемся со своими саками, он поинтересовался узнать у нас, в чем дело, и тут же обратился к управляющему совсем иным тоном, как человек, отменно знающий местные цены и которого поэтому не надуешь. В полминуты повернул он дело так, что за ту же самую комнату с постелью, прислугой, утренним и вечерним чаем, завтраком из пяти и обедом из шести блюд, "господин директор", все с тем же видом подавляющего благородства, объявил цену по 12 франков в сутки с человека.
— Это нормальная цена всех здешних порядочных гостиниц, — пояснил нам господин Свиларич при нем же; но уличенный европеец нимало от этого не смутился, его апломб и благородный вид остались все те же.
— Как вы это устроили? — спрашиваем мы у вице-консула.
— А очень просто: сказал ему, что заявлю об этом собственникам гостиницы. Это обыкновенная проделка подобных администраторов с новичками: 12 франков он записал бы на приход, а остальное положил бы в свой карман. Они здесь таким образом целые состояния себе наживают.
Итак, цены слажены, можно, значит, располагаться на житье. Хамалы тотчас потащили из сеней наверх наши чемоданы. При этом я просто диву дался, глядя, как худощавенький поджарый арабчик. небольшого роста ловко взвалил себе на плечи мой большой сундук, весивший с кладью 10 1/2 пудов, и с какой легкостью потащил его вверх, на второй этаж. Я крикнул было другому арабу, чтоб он помог моему хамалу, но тот только усмехнулся на это и на ломаном французском языке ответил, что помощи вовсе не требуется, снесет и сам, ему-де нетрудно. Положим, наши так называемые "мужики" в гостиницах таскают и не такие тяжести, но ведь зато же там и народ какой — чуть не Геркулесы! Я поблагодарил хамала за такой верблюжий труд одним франком, и мой арабчик принял его даже с изумлением, словно глазам своим не веря; он не рассчитывал получить более одного пиастра.
Первым делом до завтрака спустились мы вниз, чтобы тут же, в гостинице, взять холодную ванну. К этому так соблазнительно приглашало выставленное в коридоре печатное объявление, гласившее, что цена сему наслаждению всего два франка. Но увы! Эпитет "холодной" мог быть применен к ней разве в насмешку: вода оказалась совсем теплой, как из полуостывшего самовара (говорят, что это ее естественная температура летом). Она не только не освежила, но еше более размаяла нас, в особенности при этой ужасной духоте, которая в низеньких и тесных ванных каморках была такова, что хоть бы русской бане в пору. Затем, едва успели мы докончить свой туалет, раздался звон колокола, призывавший постояльцев к завтраку.