— Это провокация, — негромко и хладнокровно проговорил Лобов и неторопливо поднялся с табурета. Он все-таки помедлил, глядя на Тику, стоящую с застывшим лицом в толпе гангстеров.
Поймав его взгляд, она скользнула между охранниками в приёмную и потянула за собой дверь.
— Это провокация, — уже громче, увереннее повторил Лобов. И неожиданно подсечкой сбил Хаасена с ног.
— Не стрелять! Взять живым! — высоким голосом выкрикнул Линг.
Лобов вскинул над головой левую руку и крепко сжал пальцы — все, кроме того, на котором красовались модные часы-перстень. Глухо прозвучал мягкий взрыв, словно пушистой колотушкой ударили в огромный барабан. Направленная волна гравитации, ломая молекулярную структуру вещества, обрушилась на окружающих. Отдача раздробила палец Лобова. Погас свет, остался лишь один плафон за спиной Ивана. Густым туманным облаком клубилась и оседала мельчайшая сизая пыль, бесформенными грудами праха лежало на полу то, что мгновение назад было людьми. Стены, потолок были выщерблены, истреблены. На полу в последних судорогах корчился Стиг, на которого гравитоудар пришёлся своей периферийной частью. Тяжело дыша, пытался подняться на ноги Тур Хаасен. И — тишина. Только сухой, еле слышный шорох осыпавшейся пыли. Все было кончено.
Из пальца Ивана хлестала кровь. Лобов удивлённо взглянул на свою руку, достал из кармана липучку и механически, заученными движениями забинтовал рану. Хаасен поднял голову.
— Иван… — Голос у него сорвался. — Неужели это ты, Иван?
Он стоял на коленях, жадно вглядываясь в мощную фигуру, рисовавшуюся в дымном мареве.
— Я, — глухо ответил Лобов.
Обхватив товарища за плечи, он помог ему встать на ноги. Хаасен прижался к Лобову своим исхудавшим телом и, словно в бреду, повторял:
— Так это ты, Иван, ты… — Он вдруг всхлипнул. — Не обращай внимания, сейчас пройдёт.
Лобов достал из кармана платок и закрыл им Хаасену лицо, чтобы тот не дышал страшной пылью. Прикрываясь рукавом, он повёл товарища к выходу. Хаасена шатало так, словно пол был палубой корабля во время шторма. Под ногами шуршала, хрустела пыль, иногда ноги по щиколотку увязали в ней. Лобов старался не думать о том, что это за пыль. Стиг не шевелился больше, он лежал, скорчившись, на боку, и было видно, что одной руки у него нет. У самой двери Хаасен остановился и отнял платок от лица.
— Оружие есть?
— Нет, — ответил Лобов.
— Тогда подожди.
И Хаасен шагнул куда-то в клубящийся пыльный туман. Лобов прислонился плечом к щербатой, изъязвлённой стене и отдыхал, прикрыв глаза. Палец начало жечь, и Иван был рад этому живому, острому ощущению боли. Как тень, бесшумно появился Хаасен и протянул Лобову два пистолета, держа их одной рукой за стволы. В другой у него был пистолет, зажатый привычной боевой хваткой. Карманы его брюк оттопыривались: наверное, и там было оружие.
— Это из шкафа, — пояснил он и откашлялся. — Обращаться умеешь?
Один пистолет Лобов положил в карман, в канал ствола другого вогнал патрон.
— Умею.
Он взялся за дверную ручку и почувствовал прикосновение Хаасена.
— Подожди, отдышусь. — Хаасен тяжело опёрся на его плечо. — Ты как попал сюда?
— За тобой и Алексеем, — коротко ответил Иван.
— За Алексеем? Разве он здесь?
— Здесь.
Хаасен хмуро покачал головой.
— Я ничего о нем не слышал. Может быть, ты ошибаешься?
— Нет. Сведения абсолютно точные. Сам Линг подтвердил, что Алексей здесь.
— Как же это он?
Лобов внимательно разглядывал измождённое лицо товарища.
— Искал твои следы и нарвался на ловушку.
— Я тоже нарвался на ловушку. — Он мгновение поколебался, взвешивая на ладони тяжёлый пистолет. — Знаешь, Иван, ты только не подумай, что я сошёл с ума, но, скорее всего, Самсонов предатель.
Ни один мускул не дрогнул на лице Лобова.
— Так ты знаешь? — поразился Хаасен.
— Знаю. Что один из консулов предатель, я знал, когда шёл в это логово. — Лобов поднял спокойные серые глаза на Хаасена. — Только не знал, кто конкретно, ты или Самсонов.
Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу.
— И все-таки пошёл?
— А что было делать?
— Да, — согласился Хаасен и с ненавистью проговорил: Какой подлец!
Тыльной стороной ладони, в которой был зажат пистолет, он вытер лицо, руки его дрожали.
— Ладно, все это потом, — вдруг спохватился он. — Сначала надо найти Алексея. — Он повернулся к двери. — Хоть бы одна гадина осталась живой, чтобы я сам, своими руками разделался с ней.