И г-н Цеханович со слезами на глазах вынул из кармана и прочёл нам дорогую для него телеграмму…
Крупные слёзы блестели у него на глазах.
Видимо, после нервного подъёма в продолжительном и трудном пути у отважного добровольца началась реакция — нервы расходились.
IX
Среди раненых
Грустные, но вместе с тем высоко-умилительные часы провёл я сегодня на платформе железнодорожной станции Мукдена.
Прибыл санитарный поезд Е. И. В. Великой Княгини Марии Павловны и привёз 475 нижних чинов и 9 офицеров, раненых в бою под Вафангоу.
Заметим, кстати, что санитарный поезд рассчитан всего на 200 человек, а между тем так поместителен и удобен, что более чем двойное число комплекта разместилось в нём совершенно свободно.
Надо было видеть, с какою чисто отеческою заботливостью работали врачи, сёстры милосердия, санитары и нижние чины местной команды, выводившие и выносившие раненых из вагонов, под бдительным надзором уполномоченного Красного Креста отст. полк. Бибикова.
Тяжелораненых понесли на носилках, — их было 50 человек, а легкораненых усадили в госпитальные двуколки для отправления в подвижной госпиталь Красного Креста, находящийся в версте от Мукдена.
Легкораненых сначала тут же на станции накормили обедом.
Всё это продолжалось два-три часа, в течение которых я успел порасспросить раненых и вглядеться в них.
Что за могучие, прямо идеальные типы!
Вот унтер-офицер Казанцев, он ранен пятью пулями, одна из них скользнула по его голове, двумя другими он ранен в мякоть обеих ног, а остальными двумя в правую руку, причём одна пробила ему насквозь ладонь, а другая оторвала средний палец.
И он бодро стоит на ногах и ходит.
— Иголку подлая пуля в сумке перешибла, нечем теперь и зашиться.
Он сожалеет только об этом.
— Только бы поскорей починиться, а там снова бить японцев идти, — говорит он.
— А каковы японцы?
— Да ничего, чистенькие такие, да гладенькие, в туфельках… Весело дерутся…
Рядом присел на приготовленные носилки другой солдатик, он ранен тяжело в правую ногу, пуля попала в лежавшие в кармане брюк патроны, которые разорвались.
К нему подходит офицер.
— Куда ты ранен?
— В правую ногу, ваше благородие.
— А ну-ка, сожми кулак…
Солдат поднимает увесистый кулак правой руки.
— Да ты ещё молодец!
— Рад стараться, ваше благородие, — вдруг неожиданно поднимается солдат на обе ноги. — Только бы починиться, а то ещё мы японцу покажем.
— Садись, садись.
— И постоим, ваше благородие…
Но силы его оставляют, и солдат опускается на носилки.
На груди обоих героев уже блестят новенькие георгиевские кресты.
Вот другой солдатик, рядовой Голубец, тоже раненый довольно серьёзно в левую ногу, хочет непременно идти пешком.
— Может, места товарищам не хватит…
— Садись, садись, Голубец, всем места хватит, успокойся…
Голубец колеблется, но наконец медленно с трудом идёт к двуколке.
Это ли не умилительное доказательство «солдатского товарищества», которое является одним из главных элементов духа армии.
С носилок с тяжелоранеными ни стона, ни жалобы.
Один только слабым голосом спрашивает:
— А где моя винтовка?
Так ведут себя наши богатыри.
Узнал от очевидцев некоторые подробности боёв у Вафангоу.
31 мая с 6 часов утра обнаружилось наступление японцев от Пуландяна на север.
Открытая волнообразная местность, окаймлённая высотами, позволяла видеть всю картину наступления противника.
Около 7 ч. 30 м. пополуночи колонны японцев были видны по линии деревень Лидзитунь-Гаудятунь, между железной дорогой и рекой Тасахе в 12 верстах к югу от ст. Вафангоу.
В 10 часов утра вперёд к деревне Вафан выдвинулись 3 японских роты с пулемётами, наступавшие скорым шагом; сзади были видны резервы.
Японская пехота заняла отдельную, весьма рельефную высоту с кумирней в 8 верстах в южнее Вафангоу. Длинная колонна обнаружилась позади в широкой песчаной, покрытой перелесами, долине реки Тасахе; кроме того, была замечена значительная колонна, двигавшаяся от ст. Пуландян, вдоль линии железной дороги.
В полдень раздались первые выстрелы с обеих сторон, и вскоре окончательно определился фронт наступления от высот южнее деревни Вандетау до долины реки Тасахе, протяжением 12 вёрст.