Последние производят в их рядах замешательство.
— А у нас ещё поговаривали об отмене стрельбы залпами… — замечает один офицер.
Несколько слов об огне японцев.
Я уже говорил, что он не прицельный и мало результатный, но, видимо, рассчитан на то, чтобы нравственно влиять на противника.
И действительно, адский огонь, который открывают японцы, ошеломляет, но лишь на первое время.
Генерал Ренненкампф, раненый как известно, в ногу в деле у деревни Фанцзяпуцзы и находящийся в бараках Красного Креста под Ляояном, уезжает для окончательного излечения в госпиталь в Харбин.
Меня посетил сегодня ординарец генерала сотник Бушинский.
Он небезызвестен в Петербурге, как зять популярного, но, увы, за последнее время несчастного увеселителя Д. А. Полякова.
Передаю его рассказ об обстоятельствах, при которых был ранен генерал Ренненкампф.
Рассказ этот полон интереса.
— Генерал, — сказал он мне, — 30 июня вышел сам на рекогносцировку из Мицзы в деревню Фанцяпуцзы. С ним было четыре сотни казаков, взвод конно-сапёр и конно-охотничьей команды. Подойдя к деревне Фанцяпуцзы, генерал остановил отряд и выслал вперёд сотню казаков, чтобы узнать, свободен ли перевал. Вскоре прискакал казак с донесением от командира передовой сотни; генерал Ренненкампф стал читать его, и в этот самый момент с высоты сопки раздались выстрелы. Сев на камень, генерал стал смотреть туда, откуда раздавались выстрелы. Рядом с ним стояли начальник штаба полковник Российский, адъютант есаул Поповицкий, хорунжий Гейлер и я. На правой горе шагов в 600 нам была ясно видна цепь японцев, стреляющих по нашей группе. Местность была совершенно открытая, ни куста ни дерева.
— Идём на перевал, — сказал мне генерал и внезапно встал с камня, — надо отдавать распоряжения, а если суждено быть убитыми, убьют и здесь и там! Там всё же ближе к своим, хоть мёртвых, а подберут…
И мы под убийственным огнём, буквально под свинцовым градом стали взбираться на перевал.
На вершине первого мы остановились.
Вдруг генерал Ренненкампф спокойно заметил:
— Я ранен в левую ногу, надо узнать не сломана ли кость?
И генерал опустился на траву, лёг на спину и попробовал поднять раненую ногу.
— Нет, славу Богу, нога цела… — произнёс он.
— А я ранен в правую руку… — послышался голос адъютанта Поповицкого.
Лёжа на спине, генерал вынул часы и сказал.
— Без десяти минут час.
Он встал на одной ноге и попробовал наступить на раненую ногу, но не мог.
В это время подбежал отставший во время входа на перевал начальник штаба и трубач.
Все мы, несмотря на просьбы генерала, не желавшего подвергать нашу жизнь опасности, так как выстрелы не прекращались, подняли генерала и понесли его из линии огня. Подбежавший врач Саличев остановил кортеж и тут же под огнём сделал генералу первую перевязку.
Он хотел остаться в строю и только по настоятельному совету врачей и командующего армией уехал в Ляоян.
Так ведут себя герои.
XXVI
Роль китайцев на войне
Роль китайцев в настоящей войне далеко недвусмысленна.
Помогая во всём японцам, они уклоняются от нас, прикрываясь приказом о соблюдении строгого нейтралитета.
Чтобы всё это разъяснить, приведу лишь факты, предоставляя каждому делать выводы по своему усмотрению.
Идёт разъезд японцев — впереди дозорные китайцы.
Свалила вражья пуля христолюбивого воина — обдирает его китаец.
Спрашивает казачек дорогу или название села у китайца — ответ «бутунды», что значит: не понимаю. Это в лучшем случае, в худшем же его выводят из села и направляют на устроенную японцами засаду.
Это «бутунды» является прямым продуктом приказа властей и сношений с японцами. Вот случай, как иллюстрация:
Проезжает офицер с небольшой командой через деревню.
Выходит рослый, пожилых лет китаец и, даже не скрывая намерение, громко пересчитывает число проходящих людей.
— Как зовётся деревня? — спрашивает офицер.
— Бутунды! — следует обычный ответ.
Но наученный опытом офицер знает, что ему надо предпринять. Нагайка свистнула в воздухе и оставила полосу на физиономии китайца.
— Сундзяпуза! шанго капитан, татады капитан,[16] — отвечает китаец.
— Сколько вёрст до такой-то деревни?
— Бутунды!
Опят нагайка, а за ней точный и верный ответ китайца.
Другой случай.
Обращается офицер за чем-либо к китайцу. Ответ обычный.
Зовут переводчика, переводчик к несчастью китайца сам манза. Спрашивает. Результат тот же. Переводчик начинает усовещевать, говоря, что он такой же манза, следовательно не понять его невозможно. И это не помогает. Подходит другой китаец, переводчик к нему, но первый китаец уже кричит: