Да и вообще во время войны деньги ценятся дёшево.
Неизвестность завтрашнего дня парализует экономию и обесценивает деньги.
Этим пользуются разного рода гешефтмахеры включительно с китайцами, и назначают за товар и услуги баснословные цены.
И они не кажутся баснословными.
Заплатить за бритьё — 1 рубль, за конец на рикше — тот же рубль, за бутылку простого кваса со льдом — 80 коп., за цыплёнка — 2 рубля и за бутылку шампанского — 15 рублей — кажется совершенно естественно.
Такова цена!
Её и платят!
Экономят разве семейные офицеры, отсылающие деньги семьям.
Их всегда можно было встретить в русско-китайском банке, отделение которого в Ляояне находилось на самом конце китайского города у Восточных ворот.
Оно помещалось в китайском здании, состоящем из нескольких соединённых фанз.
Весь состав служащих банка состоял из управляющего, его помощника и кассира, двух артельщиков и нескольких «боев»-китайцев.
Операции банка по приёму и выдаче переводов, размену китайских денег были крайне несложны.
Не замечалось ни малейшей банковской волокиты.
Банк вообще был всё время на биваках и каждый день был готов к выезду.
Перед наступлением японцев на Ляоян он быстро собрал свои книги, деньги и выехал в Тьелин.
В Мукдене отделение русско-китайского банка помещается в более обширном здании, и меблировка более шикарна.
В Ляояне простые столы и табуреты, в Мукдене — европейская мебель.
В Харбине отделение бюро помещается же в собственном двухэтажном роскошном отдельном доме на Соборной улице.
Зеркальные окна, электрическое освещение, балюстрады, пюпитры, конторки, надписи и даже швейцар.
Здесь банковые операции производятся не с мукденской, не говоря уже о ляоянской, простотой.
Да и размер этих операций гораздо больше.
Из России через эти банки идут только телеграфные переводы, да и то дней по десяти, почтовых переводов вовсе не практикуются, так как почта ходит медленно и перевод может затеряться.
Почтовых денежных пакетов совсем на театре войны не получается, да они, кстати, и не принимаются.
В общем денег тратится много, и в них недостатка не ощущается.
Знаменитое «двадцатое число» и на войне играет ту же роль, как и в мирное время — жалованье служащими получается аккуратно.
Офицеры получают жалованье в своих частях от полковых и ротных казначеев.
Вы часто, впрочем, можете услышать от офицера:
— Я жалованья не получал уже три месяца…
Но это неполучение жалованья происходит не от неаккуратности выдачи, а оттого, что или сам говорящий не нашёл нужным получать жалованье, или же он был в продолжительной разведке и не соединялся со своею частью.
— Но ведь жалованье ваше в сохранности?
— Знаю, что в сохранности, надо только съездить получить. Никак не удосужусь…
Что касается до китайцев, то они, конечно, охотно принимают русские деньги, предпочитая серебру бумажки.
Золотых монет в обращении мало, и они тоже очень ценятся китайцами.
К серебряным рублям они относятся индифферентнее, берут, но не выказывают алчной радости, как при получении бумажек и золотых монет.
В китайской монетной системе господствует хаос.
Разменную монету представляет тун-цян или чох, — плоский металлический кружок величиной в новый двухкопеечник, но тонкий, с квадратным прорезом по средине.
Это очень тонкая монета и 100 чохов составляет цину серебра, тоньше нашего гривенника. Лан или таэль заключает в себе десять цин или 1.000 чохов.
С появлением в Маньчжурии русской серебряной и медной монеты, даже нищие китайцы пренебрегают чохами, не считая их ни во что.
Хаос, царящий в китайской монетной системе, в начале войны повёл к тому, что русские интенданты переплачивали китайцам, считая на рубли, тогда как китайцы считали и назначали цену па таэли.
Разница 40 процентов.
Но вскоре это было усмотрено и прекращено.
Об этом мне сообщил главный комендант маньчжурской армии, генерал Губер.
XLII
Наши солдатики
И эта старинная удалая солдатская песня, говорящая о том, что у солдата не должно быть никаких родственных привязанностей, что он весь всем своим существом принадлежит государству и должен стоять на страже своего Царя и своего отечества, разносится теперь по всему великому сибирскому пути, по длинной ленте восточно-китайской железной дороги и отдаётся гулким эхом в сопках Маньчжурии.