Но «…прекрасный план по воле рока не преуспеет…»[13]. По мере того, как мы продвигались на запад, льдины смыкались позади нас и фактически отрезали нам путь к отступлению, если только осенние штормы и волнение не разрушат лёд. Было замечено китобойное судно, выискивающее добычу вдоль края паковых льдов, мы запоздало пожалели, что не послали с ним почту. Тем не менее мы понемногу продвигались с помощью лебёдки и завозного якоря вплоть до 6 сентября, когда торосы и массы льда затвердели за одну ночь, и корабль оказался вмороженным с креном на правый борт в десять-двенадцать градусов, что сделало перемещение по палубам и лежание на койках очень неудобным. Только один раз судно освободило от тисков льда, но и то всего на час или два, до того момента, когда его окончательно раздавило в июне 1881 года.
Команда рассредоточилась по льдине шумными ватагами, собак тоже отпустили на волю. Каждый человек был вооружён пикой или альпенштоком, на который он мог опираться, перепрыгивая по торосам, или в качестве спасательного средства, когда проваливался в воду, что бывало весьма часто. Видели медведей, но днём они держались на приличном расстоянии и поспешно убегали, сопровождаемые криками и гиканьем. По ночам ледовые (как их предпочитают называть норвежцы и датчане, вместо «полярные») медведи много раз подходили к судну, внимательно осматривали толстый канат ледового якоря, и регулярно ускользали от внимания вахты. А сорок одна собака притворялись робкими и застенчивыми, пока не попробовали тех лакомств, которые сопровождали успешную медвежью охоту. Это было захватывающее зрелище! Стая собак, визжа и щелкая зубами, бежит по пятам за бедным мишкой, который мчится по льдине к торосам или открытой воде с грациозностью коровы, но со скоростью оленя, разметая снег, как пух, и вскоре оставляет собак и охотников далеко позади. Часто его любопытство берёт верх над здравым смыслом, и он останавливается, чтобы посмотреть поближе на эти странные существа, которые осмеливаются обратить его в бегство, ибо он – владыка Арктики, лёгкой добычей которого становятся тюлень и морж – от одного удара его мощной лапы. Поднявшись на задние лапы, он с удивлением и презрением взирает на воющую стаю, пока не приблизится самый быстрый из охотников, и тогда медведь, заметив более существенного врага, снова падает на четыре лапы и продолжает свой бег. Выбрав место среди высоких торосов, где он чувствует себя в безопасности, он поднимается ещё раз, и горе тогда собакам, потому что он непревзойдённый боксёр, каждый удар которого – смертельный! Но вот в игру вступает казнозарядный «Ремингтон» и убийство собак прекращается… Однажды наш ледовый лоцман мистер Данбар убил медведя в подобной охоте первым же выстрелом – единственный раз за время плавания. Он был весом около тысячи фунтов и с ослепительно белой шерстью.
Тем временем «Жаннетта» неуклонно дрейфовала к острову Геральд, и, поскольку было совершенно ясно, что её отнесёт на северо-запад, было решено попытаться высадиться на остров, чтобы воздвигнуть тур и оставить там записку. Для этой цели был снаряжён отряд, состоящий из лейтенанта Чиппа, мистера Данбара и меня, с Алексеем в качестве каюра; провизии было взято на неделю. Мы полагали, что лёд доходит до самого острова, но когда подошли к нему на несколько миль, то обнаружили полосу открытой воды, делающую дальнейшее продвижение абсолютно невозможным. Было бы откровенной глупостью ждать, пока вода замёрзнет, а затем без помощи лодки перебраться к подножию отвесных скал. Корабль быстро дрейфовал мимо, а на острове не могло быть никакой пищи, так что в случае разлуки с «Жаннеттой» мы неизбежно умерли бы с голоду. Осознав наше положение, мы неохотно повернули назад.
Тем временем мы продолжали дрейфовать в направлении к острову Врангеля. Ежедневно проводился замер глубины, а измерения координат – дважды в день. Для измерения движения льда на дне постоянно держалась балластина[14]; дно также протраливалось для образцов грунта и живности. У каждого офицера были свои особые обязанности, и вся команда корабля работала, как единое целое. Временами наша бортовая библиотека подвергалась тщательному просмотру в поисках авторитетных источников информации, когда офицеры – любознательные и наблюдательные, как студенты и весёлые в любых обстоятельствах – вступали в дружескую научную дискуссию в своих маленьких каютах. Так, без ожидаемых штормов, спокойно прошёл октябрь. Лёд был сравнительно спокоен; время от времени от далёкого волнения по льду передавались низкие рокочущие звуки. К концу месяца на горизонте показался остров Врангеля, и стало совершенно очевидно, что мифический континент представляет собой лишь остров, высокий и гористый. Вскоре нашу льдину прибило к острову, и, когда корабль оказался напротив самой северо-восточной точки острова на относительном мелководье глубиной в шестнадцать саженей[15], льдина стала пучиться и покрываться торосами и трещинами во всех направлениях, а скрежет и грохот ломающегося льда звучали как раскаты далёкой артиллерии. Корабль оказался окружённым массивными торосами. Огромные льдины размером с дом колыхались вверх и вниз, как гигантские киты. Положение наше стало в высшей степени опасным, ибо даже если судно выдержит огромное давление льда, существовала реальная опасность того, что обломки торосов весом тонн двадцать, а то и пятьдесят обрушатся на палубу корабля и раздавят его. Ввиду этого были сделаны срочные приготовления к оставлению корабля – не очень-то утешительная перспектива; и тут вдруг наша льдина раскололась вдоль левого борта и обнажила длинную полосу открытой воды, а правый борт остался вмёрзшим в лёд, как в литейную форму.
14
Балластина – чугунная болванка с привязанным к ней концом, используемая для определения дрейфа стоящего на якоре судна. –
15
Здесь и далее при указании глубин будет иметься в виду морская сажень (фатом, fathom), равная шести футам или 1.83 м. –