Девушка в серебристой юбочке сделала отчаянный прыжок — звук скрипки повис на высокой ноте и тут же плавно опустился вниз, как бы радуясь смелости и успеху гимнастки.
Володя посмотрел в ту сторону, откуда шел звук. Кто этот чародей, о стольком рассказавший Володе? На помосте, едва освещенный снизу, стоял человек. Смычок в его руках то шел плавно, то вдруг начинал метаться, казалось, готовый вырваться из рук. Это его музыка? Нет, не его. Кто-то великий много раньше этого скрипача рассказал людям о жизни: как бывает она сладка и как бывает горька, каким надо быть сильным и смелым, чтобы любить эту жизнь…
Звуки исчезли. Гимнастка спрыгнула на арену. Люди кругом неистово хлопали, Володя тоже хлопал и все смотрел в ту сторону, где только что стоял человек со скрипкой. Человек опустил скрипку, посмотрел вниз, где раскланивалась гимнастка, и сел на стул. Показывали много других номеров, но скрипка молчала. И до конца представления ее не было слышно.
На другой день во дворе только и разговору было, что про цирк. И акробатов вспоминали, и жонглеров, и девушку на проволоке, но больше всего фокусника.
— Ребята, — поинтересовался Володя, — а вы слышали, как играла скрипка?
Никто не слышал. Мишка Басов стал горячиться и уверять, что в рукавах у фокусника сделаны потайные карманы.
Наверно, с того самого дня Володя Метелев заболел скрипкой.
Мать поначалу и слышать не хотела: надо же, что придумал, какая еще скрипка! Но Серега Щеглов, сосед, игравший на гитаре все знакомые песни и вальсы, твердо сказал: «Да вы что, дорогие товарищи! Может, у человека талант, а вы губите! В разрезе текущего момента это в корне ошибочно». Мать послушалась. Стали копить деньги на скрипку. Володя тоже помогал как мог: на кино, на мороженое или ситро не просил, даже от новых брюк отказался.
Шли годы. И вот уже Володя в музыкальном училище и старый, седой педагог хвалится перед коллегами успехами Володи: «Очень талантливый! Большой музыкант растет!» Мать не знала что и думать: «Куда это ее среднего сына повело — к добру ли?»
Игорь Игоревич приехал в город из Котласа. На нем старомодный черный пиджак с жилетом, галстук «бабочкой», белые манжеты из рукавов высовываются. Говорили, что когда-то он считался большим скрипачом, концерты давал, в Ленинграде будто бы его и теперь помнят. Но что-то случилось — и он оказался на Севере. Теперь вот, спустя сколько-то лет, к ним в город приехал, стал преподавать в музыкальном училище. Володю, как наиболее способного студента, сразу же перевели к Игорю Игоревичу.
Первый урок у нового учителя Володе запомнился.
— Играть мы сегодня не будем, — сказал Игорь Игоревич, вглядываясь в ученика. — Впереди у нас много времени. Наиграемся. Мы сегодня будем разговаривать.
Володя кивнул. Стал думать, куда учитель клонит.
— Ты любишь свой город?
— Да.
— Ты здесь родился?
— Нет.
— Значит, ты такой же приезжий, как и я?
— Не знаю, — смутился Володя. — Я родился недалеко отсюда, в семи километрах, в поселке.
— Семь километров — это рядом, это близко… Можно сказать, что ты родился здесь…
Голос у Игоря Игоревича был тихий, глаза глядели внимательно. Володя рассказал о себе: кто был отец, как он погиб, где работает мать, сколько лет Алексею и Коле. Рассказал о доме, где вечерами во дворе собираются его обитатели, и даже о том, что в ограде около церкви мальчишки играют в футбол и часто бьют стекла в церковной сторожке. Неожиданно и в то же время естественно возник вопрос: «Чего же он, Володя, хочет в жизни?» Никто никогда не ставил перед Володей такого вопроса. Хотя в душе у него, как у каждого юноши, таился, жил, постоянно обогащаясь новыми мечтами, свой особый мир, который он сам же и строил. Но это было такое сокровенное, что вслух говорить о своих фантазиях он никогда не решался. Конечно, он мечтает о большой музыке. Но хватит ли сил? Володя чуть было не проговорился, что пытается уже давно сочинять музыку, что дома у него есть заветная тетрадь с названием «Песий без слов». Он чуть не сказал об этом, но вовремя спохватился и, чтобы перевести разговор на другую тему, стал говорить, как относятся дома к его занятиям — мать молчит, а старший брат не принимает всерьез музыкантов. Тут же Володя пояснил, чем вызвана такая точка зрения: никто из близких не занимался музыкой профессионально. Они умели сплавлять лес, ковать железо, слесарничали на заводах, строили дома, Алексей вот стал шофером. Они и инструментов-то порядочных не видывали. Гитара, гармошка, балалайка — это вот они знали.