— Война, отец, — ответил Поздышев, подумав, — Мы-то бились как могли… Разве вы не видите?.. Но его сила…
— Не ложится у меня в голове, товарищ командир, — продолжал старик, тараща глаза на проходивших солдат. — В газетах писали: не допустим, и как же случилось, что вон куда немец дошел?
— На войне всякое бывает, отец. Кому теперь жаловаться?.. Вот бы людей покормить. Вторые сутки идем… Может, поспособствуешь, отец?
Старик кивнул.
— Темно теперь, и народ напуган. Но помочь окажем, обязательно окажем. — Старик глубоко вздохнул, видимо не в силах отвязаться от мучивших его вопросов, и, сутулясь, направился к крайней избе, постучал в окно. Створка открылась, старик поговорил с кем-то; пошел к другой избе, снова стук в окно, тихий, приглушенный разговор.
Вскоре старик вернулся.
— Разводи, товарищ командир, человек по шесть по избам. Покормим чем можем.
— Спасибо, отец.
Лубянов проснулся в пятом часу утра. Слабый свет сочился в окна избы. В этом скудном свете Лубянов увидел двух женщин: одна молодая, другая почти старуха, по-видимому, ее мать. Обе сидели около печки и чистили картошку. Было тихо. Рядом на полу, прикрывшись шинелями, похрапывали солдаты. За окном слышались шаги караульного. Женщины разговаривали между собой полушепотом. У молодой были русые волосы, схваченные сзади в узел. Чем-то эта женщина напомнила Лубянову Таню. То ли поворот головы, когда она смотрела в окно, то ли эта линия от подбородка к шее. Лубянов напряженно разглядывал женщину. Как похожа! Таня, конечно, моложе, и волосы у нее короче, но это движение рук, брови, глаза… Лубянов задумался: уж не родственница ли?
Закончив свое дело, женщины встали и, тихо ступая, вышли из избы. Лубянов проводил их взглядом. «Очень похожа на Таню, — еще раз подумал он. — Так похожа…» Он вздохнул, закинул руки за голову, сцепив пальцы на затылке, и уставился в светлеющий дощатый потолок. В памяти вдруг всплыло прошлое лето; картины тех дней возникли так ясно, будто все происходило вчера. Лубянов вспоминал, и не просто вспоминал, а с каким-то жадным интересом перебирал в памяти недавнее…
Прошлым летом они стояли лагерем под Ленинградом. Сейчас Лубянов не мог вспомнить, по каким таким надобностям послали команду в полвзвода на соседнюю железнодорожную станцию. Приехав туда, они поставили три лагерные палатки на пустыре около речки, почти в центре поселка. Целыми днями работали на «объекте». Однажды Лубянов шел по центральной улице поселка, увидел впереди себя женщину, обогнал ее, оглянулся: приятное молодое лицо, большие серые глаза, ладная фигурка. Некоторое время он шел рядом, потом заговорил о погоде, о том, что в поселке нет клуба и негде посмотреть кино, заговорил несмело, робко, боясь, что женщина не ответит или, еще хуже, оборвет его болтовню. Но женщина ответила. Они познакомились и стали встречаться. Это и была Таня.
Таня жила с матерью, работала бухгалтером в какой-то конторе. После нескольких встреч Лубянов уже знал, что три года назад она вышла замуж и жила в Ленинграде; замужество оказалось несчастливым, и вскоре Таня вернулась в поселок к матери. Что произошло у нее с мужем, Лубянов не спрашивал, для него это не имело никакого значения.
Через месяц работа на «объекте» была закончена. Но Лубянов продолжал ездить на ту станцию и встречаться с Таней. И позже, когда из лагеря их перевели в город, в казармы, он тоже ездил. После казарменной суеты он словно обогревался у Тани; ее голос, запах духов, добрая, мягкая улыбка — все притягивало его к ней, влекло. Жила Таня в простом деревянном доме, каких много в пригородных поселках. Вход в дом был через террасу, и Лубянов, поднявшись по ступенькам и открыв дверь, нарочито громко стучал об пол сапогами, как бы давая этим знать, что он прибыл. Таня тотчас выбегала на террасу, Лубянов обнимал ее, кружил на руках, как маленькую, радуясь ее смятению.
А мать Тани, пожилая худощавая женщина, встречала Лубянова сдержанно, в ее больших серых, как у дочки, глазах Лубянову чудился вопрос: кто ты и зачем сюда ходишь? Вопрос этот внутренне обжигал Лубянова, оставляя в груда неприятный осадок. В такие минуты Лубянов начинал размышлять и спрашивать себя, чем же действительно кончатся его встречи с Таней? Не могут же они продолжаться вечно. Сейчас он служит в армии. А дальше? Жаркая была у Лубянова любовь, но головы он не терял и никаких планов на будущее не строил. Иногда очень серьезно подумывал, что где-то в перспективе ему следует оборвать этот роман, оборвать вовремя, чтобы не было претензий друг к другу.