Так он размышлял, прикидывал, а жизнь шла своим чередом, и встречи с Таней продолжались. «Но ведь она ничего не требует от меня, чего же я беспокоюсь?.. Старуха-мать — ее дело двадцатое. Поменьше надо обращать внимания… Пускай все идет как идет — точку поставить всегда успею».
Когда началась война, Лубянов подумал: «Ну вот, сама жизнь разводит нас». Он уйдет на фронт — и роману конец. Пусть не ждет. Не надеется. «Прощай, Таня, и не поминай лихом…»
В те дни, слушая несущиеся из репродукторов бравурные марши и песни, Лубянов считал, что война не будет долгой. В его воображении рисовались какие-то бои, которые всегда складывались так, как ему того хотелось, то есть в высшей степени удачно. «Дадим фашистам по мозгам — и домой», — самонадеянно размышлял он, представляя в красочных картинах собственное счастливое возвращение с победой…
Медленно вползал в окно рассвет. Солдаты покинули избу. Но Лубянов все же успел поговорить с молодой женщиной. Сердце его дрогнуло, когда он посмотрел ей в лицо. Ну вылитая Таня: ее глаза, ее улыбка, и этот взгляд снизу вверх.
— Нет, никакой родни у нас в Ленинградской области нет, — ответила она. — Всю жизнь здесь, в этой деревне. Есть еще тетка, на той стороне ее дом. — Женщина показала куда-то в пространство. — Муж на войне. Ни одной весточки от него не получили. Фамилия наша Петровичевы. Может, встретите где-нибудь, — неожиданно сказала женщина, и губы у нее задрожали.
— Вы только не волнуйтесь, время сейчас тяжелое, но мы все преодолеем… — начал было Лубянов и замолк, поняв, что говорит пустые, ненужные слова. — Спасибо вам за ночлег. — Он протянул женщине руку.
Тяжело вздохнув, она повторила свою просьбу:
— Петровичевы мы, не забудьте. Вдруг повстречаете…
— Хорошо. Если встречу, расскажу о вас.
По тому же заросшему кустарником оврагу батальон уходил из деревни в лес. Несколько женщин и двое стариков стояли около крайней избы и угрюмо смотрели им вслед.
Порядок движения батальона был прежний: впереди лейтенант Жердев с разведчиками, далее капитан Поздышев во главе колонны, а замыкал движение лейтенант Лубянов со взводом.
Стояла утренняя первозданная тишина. Нарушал ее только щебет птиц, перелетавших с ветки на ветку. Батальон быстро пересек поляну с огороженной для выпаса скотины площадкой, вступил в другой лес и начал колесить то вправо, то влево, стараясь не приближаться к дорогам, около которых леса кишели немецкими танками, грузовиками, пушками. Неожиданности подстерегали их всюду. Лес вдруг кончался, и тогда приходилось пробираться оврагами, балками, скрытно, чуть не ползком, идти через неубранные поля ржи и пшеницы.
Капитан Поздышев шел прихрамывая. Время от времени он доставал из полевой сумки карту и, чуть замедлив шаг, внимательно разглядывал ее. Батальон давно сбился с маршрута, давно миновал те населенные пункты, которые были указаны Поздышеву командиром полка майором Астаховым. В Калинове и в Тропаревке оказались немцы, и теперь батальон пробивался к своим как бы на ощупь, не зная точно, где проходит фронт и далеко ли отошли на восток наши части.
Глядя на карту, Поздышев мысленно пытался представить, куда мог двинуться полк, каким маршрутом он отступал. Судя по всему, в Калинов Астахов тоже не мог выйти, так как немцы опередили его. Соображения Поздышева мало что значили теперь, потому что путь на восток для попавших в окружение частей определялся не маршрутом, прочерченным кем-то на карте, а обстановкой, сложившейся на этом участке фронта. Обстановка же эта была крайне тяжелой.
Неделю назад полк получил приказ: спешно отступить с занятых позиций, оставив для заслона батальон. Майор Астахов долго не раздумывал. Он понимал: чем крепче будет заслон, тем успешнее сумеет закрепиться полк на новом рубеже. Поэтому выбор пал на лучшего комбата полка капитана Поздышева. Он должен был во что бы то ни стало задержать немцев на сутки, не позволить им овладеть шоссейной дорогой, ведущей на Смоленск.
После того как Поздышев был ознакомлен с положением дел на обороняемом участке, видимо, для того чтобы поднять настроение комбата, Астахов сообщил, что отдает в его распоряжение пулеметный взвод.
— Прикажу, чтобы тебе добавили гранат и мин, — Астахов сделал паузу, ожидая, что скажет на это Поздышев, и, так как Поздышев молчал, майор закончил, глядя куда-то в сторону: — Меня уведомили, что впереди нас бьется с немцами какое-то крупное подразделение. Отступая, оно вольется в боевые порядки твоего батальона. Поимей это в виду.
Возможно, Астахова ввели в заблуждение. На позиции, обороняемые батальоном, вышли немецкие танки… Вышли, но не прошли. Батальон выполнил приказ, задержал немцев на сутки, хотя сам потерял половину состава.