— Интересно, сколько мы будем стоять в этом лесу?
— Третий раз задаешь один и тот же вопрос.
— Разве третий?
— Третий, если не пятый. — Штыкалов повернулся на бок, посмотрел на часы. — Сколько надо, столько и будем стоять. Куда торопишься?
— Торопиться некуда, — буркнул я и отвернулся.
Еще весной после госпиталя ребята советовали мне: «Просись, Евстигнеев, в отпуск, тебе положено». Просился — сказали: подожди немного, не время. Сюда приехали, в лесной лагерь, опять подал рапорт. И снова то же самое. «Не время, — отрезал начальник штаба, поставив на рапорте закорючку. — Пополнение приходит в полк, офицеров не хватает…»
Всегда у начальства чего-нибудь не хватает, когда просишься в отпуск. Без меня, видите ли, двух недель нельзя прожить, будто я не взводом командую, а целой армией или по крайней мере дивизией. Черт знает что за люди. Не могут по-человечески.
В общем, с отпуском мне не повезло.
А позавчера, слоняясь по лагерю (в распорядке дня значилось личное время), встретил Соню Краснову, фельдшерицу из нашей санчасти. Увидел, заговорил, Соня поступила в наш полк недавно. «Здравствуйте, здравствуйте! Как привыкаете?» Болтал, что попадется, про то, про се, и сам не пойму, что случилось, что произошло — вдруг увидел, что Соня очень красивая девушка, и завертелось во мне какое-то колесико, очень захотелось снова и снова видеть Соню.
…Запрокинув голову на жесткой подстилке топчана, я лежал и пересчитывал бревна наката — справа налево и слева направо — и думал о Соне. Серая мгла землянки, перебиваемая тощим огоньком коптилки, окутывает меня, я жмурю глаза, и вот уже нет перед глазами неошкуренных бревен, а вижу я крутой, с уступами берег Волги, могучие ветвистые липы… Три года скоро исполнится, как я покинул родной город и пошел на войну. И не было дня за эти годы, чтобы я не вспоминал дом, маму… Когда же это все было? Давно-давно… Я шагал по мощенным булыжником улицам мимо приземистых одноэтажных домов, выходил на высокий берег и спускался по нагретому солнцем откосу к Волге.
— Сержант Зернов у тебя что делает? — прервал мои мечтания Штыкалов.
— Как что? — неподдельно удивился я. — Он же мой помкомвзвода. Ты что — забыл?
— Знаю, знаю, — отмахнулся машинально ротный. — Меня интересует, чем он сейчас занят.
— Как это «чем»! — воскликнул я укоряюще (своих подчиненных я всегда защищаю отчаянно). — С утра до вечера занятия и вообще служба…
— Понятно, — протянул Штыкалов.
Я достал табак и долго скручивал цигарку, глядя на Штыкалова. Потом спросил:
— Зачем тебе Зернов понадобился?
Штыкалов думал о чем-то своем, не сразу ответил:
— Зернов?
— Да.
— Помощник старшине требуется. — Штыкалов посмотрел на меня внимательно. — Дня на три. Может, отпустишь?
— Почему именно Зернов?
— Почему, почему, — буркнул ротный. — Поэнергичней нужен парень.
— Ага, поэнергичней, — вздохнул я и отказался наотрез отпустить из взвода сержанта Зернова.
Конечно, Штыкалов мог бы запросто приказать мне отправить Зернова в распоряжение старшины, но у нас были другие отношения, да и я чувствовал всегда, в каких обстоятельствах можно возразить ротному, а при каких нельзя ему прекословить ни единым словом. За Зернова я давно опасался: парень толковый, энергичный, того и гляди отберут, сначала на три дня, а потом ищи ветра в поле.
Штыкалов все же отчитал меня:
— Ты скажи своему помкомвзвода, чтобы гимнастерки не уродовал. Придумал какую манеру… Попустительствуете там, распустились. И сапоги пусть носит по-человечески. Увижу еще раз, обоих накажу…
Я тихо хмыкнул, представив на мгновение худощавого, с дерзкими глазами Зернова в укороченной чуть не до пояса гимнастерке и в спущенных гармошкой сапогах. Сапоги опущены для фасона: мода была такая у гражданских парней — сдвигать низко голенища.
— Ладно, проведу работу с Зерновым, — пообещал я не очень уверенно. — Только ты у меня его не трогай. Моя опора, сам понимаешь.
Штыкалов промолчал. Пауза затянулась довольно надолго. Я снова стал думать о Соне Красновой.
Красивая девушка и держится просто, без гонора. Слушала меня так внимательно. Ее сорок первый год интересовал: как мы отступали, где были командиры, кто кормил нас, куда отправляли раненых, где доставали лекарства… Мне показалось, что она все время что-то изучает и ждет какого-то объяснения тем событиям. Может, я ошибаюсь, конечно. Я говорил правду, припомнил, как выходили из окружения под Вязьмой, патронов не хватало и винтовки были не у каждого. Шли на огонь, многие погибли, а кто вырвался из кольца — счастливчики…