— Халвички нет у кого? Халвички, родимые, не имеется? Халвички бы мне малость…
«Чудно, — подумал Король. — Вона чего захотела старая». И тут старуха остановилась. Она подняла коричневый кулачок, в котором держала тряпицу, и, вздохнув, отвела со лба выбившиеся из-под платка жидкие волосы. Потом она огляделась по сторонам. Король поймал ее взгляд — он был мимолетный и рассеянный, но мнительный подросток нашел в нем для себя какое-то таинственное содержание. Он внимательно следил за ее действиями: она сложила костлявые ладони на выгнутую рукоять клюки и, пожевывая завалившимися губами, безнадежно уставилась прямо перед собой. «Где-то я ее встречал. Не сойти мне с этого места», — подумал Король в то время, как Кот старался привлечь его внимание, для чего нажимал на него сзади плечом. «Видать, крепко она любит халву», — снова беспокойно подумал Король; затем увидел, что ошибся, и почувствовал облегчение, словно, окажись старуха знакомой, он понес бы за это тяжкую ответственность. Он не удержался и окликнул ее:
— Бабка, откуда ты такая?
И она охотно ответила, подслеповато его разглядывая и улыбаясь розовыми деснами:
— Из Рязани!
— Эва! — повеселев, сказал Король. — То-то у нас без халвы еще никто не помер? Гляньте, бабка из Рязани по халву сюда заехала! Умора, да и только!
— Это, бабушка, просто умора, — сказал Кот.
— Умора, — многозначительно откликнулся Балда.
И старуха засмеялась, сделала шаг-другой по направлению к ним и подтвердила:
— Из Рязанской области я. Из деревни.
— Чем ее будешь есть, халву-то? У тебя зубов нет, — добродушно заметил Король.
Она энергично отмахнулась:
— Нету, нету зубов!
— У нее зубов нету, — объяснил Кот Балде на ухо. — Ей халву жевать нечем.
— Гостинец, что ли, кому? — спросил Король.
Она покачала головой и ответила:
— Стало быть, гостинец.
— Кому гостинец-то?
— Деткам, — шепнул Балде Кот, захлебнулся от восторга и ударил себя по коленкам ладонями.
— Сыну ищу гостинец, — сказала старуха.
— Будто он у тебя маленький, — недоверчиво усмехнулся Король.
— Не маленький, — ответила старуха.
— Чего ж он, раз не маленький, по халву тебя за тридевять земель посылает?
— Здесь он. Красноармеец раненый. В госпитале лежит; я и приехала.
— Вон у тебя что… — удивился Король.
— Халвы хочет, — сказала старуха. — Бывает, что душа загорится. А леший знает, где халву продают.
— Как к нему без халвы придешь?
— Не беда. Он поймет.
— Хочет если…
— Не беда, — бодро повторила старуха и неожиданно всхлипнула. — Я ему меду поищу — вот и гостинец…
Она утерла кончиком платка глаза и нос, затем побрела дальше. Король глядел ей вслед: она остановилась неподалеку от игроков «в три листа», повесила на запястье клюку и, развернув серую тряпицу, принялась что-то подсчитывать в уме. «Все бабки одинаковые, потому что они все старые, — подумал Король. — Может, какую похожую и видел, — подумал он и хотел было уйти, но не ушел и встревожился: — Не мог я встречать эту бабку; если рязанская, значит, не попадалась…»
«Дурость какая-то… — заволновался Король. — Ходит тут, дуреха… Возьму скажу, что я вор! Прямо так и скажу: карманник я, бабка!..» Все в облике старухи вдруг начало казаться ему значительным: и белый платок в крупный черный горошек, и узловатая клюка, отшлифованная как кость. То ли она вообще вызывала у него тоскливое предчувствие, или что-то знакомое неожиданно почудилось ему в ее профиле. Потом она поднесла свою тряпицу ближе к глазам, и, может быть, именно этот жест особенно взволновал его; и сердце его сжалось и заныло, ноги сами понесли к старухе; дружки не хотели от него отставать — у них цель была определеннее, им никакие чувства не мешали…
Старуха оторвалась от тряпицы, призадумалась и что-то забормотала вследствие привычки некоторых престарелых людей рассуждать вслух без собеседника. Король притронулся к ее руке и, стесняясь, заговорил:
— Бабка! Раз ты старая, то знаешь… Когда мерещится кто-нибудь или все думается… Ну, когда тоска… На кладбище, может, сходить? Говорят, будто покойники тоже тоскуют — тогда и мерещится. Мол, полегчает, если на кладбище сходить… — горячо и простодушно справился Король.
Старуха удивленно на него взглянула, но ее продолжали занимать собственные мысли, и она не успела как следует сообразить, что требует от нее смуглый паренек, с которым она рассталась несколько минут назад.