Шофер придержал машину. Королев вошел в подъезд жилого дома и, возвратившись на улицу, постоял и примерно определил окно Котова и его балкон. Так поступил он и во второй раз, только поиски адреса Баландина завели их на самую окраину, в новый, еще плохо обжитый район, где, Василий помнил, было поле, на котором в одном месте сваливали мусор, в другом выращивали картошку.
— Все, — произнес он. — Встретимся одновременно и поговорим без свидетелей.
— А я? — спросила Мария.
— Без тебя мне нельзя. Когда ты со мной, мне везет на людей, и вообще как-то все лучше клеится.
— Видишь, условия неравные, — заметила Мария весело и насмешливо. — Выходит, тебе совсем нечего бояться.
— Что ж, осталось дожить до вечера, — сказал Королев.
Он подутюжил костюм, еще посидел возле зеркала и поправил бритвой виски и усы. Мария выкрасила ногти лаком и надела черное платье без рукавов и ворота, присоединив к нему бусы, на которых граненые шарики играли оттенками мыльного пузыря.
— Ты со мной разговариваешь, — сказала она, — а сам все оглядываешься, точно тебя выслеживают.
— Я не оглядываюсь. Меня не выслеживают.
Он опять повернул голову и, отодвинув рукав, посмотрел на часы.
Время несколько перешло назначенное в открытках. Их стол был сервирован на четверых, они ни к чему не притрагивались, и складки на скатерти еще не разравнялись движением посуды. Публика в ресторане пошла танцевать. На эстраде впереди музыкантов встала девушка и запела, надвигаясь на микрофон и словно стремясь ухватить его зубами. Тут и появился первый. Баландин Александр пришел в ресторан, все еще надеясь, что это чья-то шутка. Шутки бывают разные, соображал он, шутят умные и глупые; надо разобраться, для чего и кто так пошутил, и тогда все встанет на свои места. Но Королев заметил его прежде и сам к нему подошел. Лицом к лицу встал перед ним, смутив Балду своим видом так сильно, что на лице последнего появилось выражение крайней озадаченности. Он сел за столик против Королева, покосился на Марию и, выставив локти, стал мять кисти рук, большие и грубые, с синими картинками, которые он, очевидно, пытался выводить, потому что местами они прерывались беловатыми пятнами. Бывший Балда несколько раз повторил:
— Мать честная!
— Не надоело тебе? — сказал Королев.
— Не надоело?.. Этого просто не может быть!
— Может быть, — сказал Королев.
— Ну никак не может быть!..
— Ты не рад?
— Не рад?.. Честное слово, я рад. Но разве ты жив?
— Жив, — сказал Королев. — Это я, а со мной моя Мария…
Подошел официант, немолодой, лысый и воспитанный. Он взялся раскупоривать шампанское, но больше посматривал не на горлышко в руках, а на всех троих по очереди, выражая странную заинтересованность.
— Мы выпьем водки, — сказал Королев, взглянув на Баландина.
— Так-так… — произнес официант то ли случайно, го ли в самом деле таинственно и налил Марии шампанское в узкий бокал, а Королев наполнил рюмки Баландину и себе. Помяв кисти, Балда не знал, что делать с руками дальше, и опустил их на стол. Он стеснялся Марии, а его мясистое лицо с крупными порами краснело. Ворот белой рубашки он отогнул на ворот пиджака и не застегнул две верхние пуговицы. Волосы у него на груди вились колечками и подступали к самому горлу.
— Должен подойти еще один бывший грабитель, — сказал Королев. — Как думаешь, придет?
— Как пить дать, — отозвался Баландин.
— У Королева такая манера шутить, — сказала Мария.
— Не в этом дело, — опять отозвался Баландин и стал рыться во всех карманах, глядя под потолок, но ничего не нашел.
— Мы его не будем дожидаться, и давайте выпьем, — продолжал Королев. — Маша, давай выпьем. Я, ты и Баландин. А потом придет Котов.
— Ты облысел, — сказал он. — Голова у тебя на темени как одуванчик. Ты толстый и вообще крепко стоишь на ногах.
— Кто бы мог подумать? Я даже не знаю, как тебя теперь называть.
— Ты забыл?
— Забыть-то не забыл…
— Вот и называй, раз не забыл.
— Не могу. Вид у тебя такой…
— Какой у меня вид?
— По-моему, ты здорово умный, и тебе везет в жизни.
— Тебе тоже везет, — сказал Королев.