— Она любит треску, — сказал Королев. — Еще купалась в ледяной воде. В вопросах кройки-шитья тоже разбирается неплохо.
— Заметно, что ты ее ценишь, — сказал Котов.
— Да, — ответил Королев и отказался от сигареты: — Я бросил курить. Чтобы легче было писать, я постарался бросить.
— Как это ты, Король, сделался писателем?
— Это происходило долго. Не будь у меня Маши, ничего бы не получилось… Давай-ка лучше о себе…
— Мне так не повезло, — сказал Котов. — А вот ты, каким ты образом сделался писателем?
— Однажды взялся писать роман, а через десять лет взяли мой рассказ.
— Только договоримся сразу: балагурить подожди до Балды. Я этого не люблю.
— Так оно в самом деле и было. Это делается без конца и, может быть, никогда не сделается так, как хочешь.
— А по-моему, если тебе повезло, то лишнее прибавлять не стоит, — сказал Котов, ослабляя узел галстука.
— Мне не повезло, Кот. Я много работал, и в конце концов это должно было случиться.
— Я тоже много работал, — сказал Котов. — Конечно, мне так не повезло.
— Почему ты настаиваешь?.. Уж не смеешься ли?
— Не смеюсь. Талант я называю настоящим везеньем. Кроме — нет ничего.
— Он что-то говорил про микробы, — Королев показал головой в сторону зала.
— Балда есть Балда… Кстати, он здорово умеет солить огурцы. Я побывал у него однажды.
— Что он имел в виду?
— Микробиологию, Король. Я защитил диссертацию. Представь себе…
— Ты как будто недоволен, — сказал Королев.
— Я?.. Есть удовлетворение другого рода. Не то чтобы мне хотелось перед тобой откровенничать, да писатели не каждый день случаются так близко… Хотя о тебе я не знаю, что ты за писатель.
— Хорошо, — сказал Королев. — Чем ты недоволен?
— Я так не говорил, Король… А согласись, побуждает не только талант. И книги разные — одни читаешь, другие не хочется…
— Что у тебя за диссертация? — спросил Королев.
— Про эпидемические болезни среди скота.
— Чем коровы болеют?
— Много болезней, Король. Например, ящур.
— Слушай, Кот, — сказал Королев. — По-моему, ты настоящий микробиолог, — но, употребив шутливый тон, он затем смутился: — Мы давно не виделись… Давай не будем обращать на это внимания.
Наедине они выпили.
«Что-то я сделал не так», — подумал Королев.
Котов покачивал ботинком, курил и пускал дым себе под нос. Потом обострил взгляд.
— Для чего ты нас пригласил? — сказал он. — Пока мы вдвоем…
Королев пожал плечами:
— Мне хотелось вас увидеть.
— Ты думал, что мы будем счастливы?
— Об этом я не думал, — попытался снова отшутиться Королев, но тут же сказал с досадой: — Я не понимаю, зачем ты так…
— Ты должен был подумать, — хладнокровно произнес Котов. — Какой же ты писатель, если не разбираешься в простых вещах? Ведь ясно как день, что тебе не следовало о себе напоминать.
— Но почему? — насторожился Королев.
— Потому, что в этом смысл только для тебя.
— Смысл для меня?
— Именно. Ты демонстрируешь себя и получаешь удовольствие.
— Подожди, Кот…
— Это неуважительно по отношению к нам с Балдой, хотя тебе и интересно.
— Ты хочешь поставить меня в нелепое положение?
— Ты сам это делаешь: собираешься оправдываться, а в душе со мной согласен. Не так ли?..
— Все же не торопись, — сказал Королев.
— Может быть, я не прав?
— В чем-то прав… Действительно, обстановка сложилась так, что я помимо воли в центре внимания.
— Врешь, — сказал Котов, — не помимо воли.
Он окрасил голос насмешкой, но Королев устоял и лишь произнес:
— Ну, как хочешь…
Помолчав, Котов цепко продолжил:
— Мы тебе не друзья, Король.
— Я не знаю, Кот, что теперь отвечать…
— Мы не можем относиться друг к другу искренне. Удивительно, как ты сам об этом не догадываешься.
— Зачем ты собираешься ругаться?
— Просто объясняю положение вещей. Тебе нравится говорить великодушно и снисходительно, а мне не нравится слышать в этом, что ты нам все простил.
— Я о таком и не думал, — сказал Королев, улыбаясь.
— Мы тебе ничем не обязаны, Король.
— Сам подумай, разве не глупости ты говоришь?..
— Я, в частности, тоже не обязан. А за финку и все такое я отбывал наказание; мы отбывали его вместе с Балдой.
— Перестань, — попросил Королев.
— Все это не очень удобно, — сказал Котов. — Балде-то как неудобно! Вот он и валяет дурака, а ты, писатель, радуешься.