— Явилась не запылилась…
Несколько минут Федосья Марковна и Александр Николаевич, сидя рядышком, молчали. Она глядела себе в колени, положив на них руки. Старая крестьянка едва справлялась с волнением. Саша также чувствовал себя неспокойно и все проводил ладонью по своим желтоватым волосам, которые тут же снова падали ему на лоб. Потом Федосья Марковна принялась теребить обеими руками юбку у себя на коленях. Руки у нее были натруженные, с типичными для старого земледельца черными ногтями, однако красивой формы и длиннопалые, как у музыкантши. Молодой учитель, рассматривая нынче старуху, подтверждал для себя прошлые, будто из тумана вырисовывающиеся, впечатления: что она опрятна, свежа, мало седа, до сих пор заметно белокура. К сожалению, при фальшивом свете, бывшем смесью электрического и неполного дневного, не так была выразительна ясная голубизна ее глаз, которые Федосья Марковна время от времени неуверенно поднимала на Сашу.
Далее молчать было неловко, и Александр Николаевич, кашлянув, произнес вполне уместную фразу:
— Как же мы с вами будем учиться? У нас букваря нет.
Старушка встрепенулась и обрадованно воскликнула:
— Есть, батюшка! Есть букварь! Я у соседа Пашутки Бойцова попросила. Он зимой в первый класс бегал.
Она потянулась к узелку, который принесла с собой и до времени положила на свободный стул. Развязав узелок у себя на коленях, Федосья Марковна сперва извлекла из него пяток куриных яиц, затем изрядно потрепанный букварь. Яйца она неуверенно подвинула по белой камчатой скатерти в направлении Александра Николаевича и опять опустила голову.
— Что это? — удивленно спросил он.
— Это тебе, — отвечала старушка, не поднимая глаз. — Свеженькие. Прямо из-под курочек.
— Ах, к чему вы!..
Молодой человек нахмурился, но тут же и смутился, не зная, как себя вести дальше: посчитать яйца авансом за обучение и решительно вернуть их Федосье Марковне или принять как невинный гостинец и поблагодарить старуху.
— Вы знаете, — сказал он неверным тоном, стараясь выглядеть поприветливее, — у нас их много. Впрочем, спасибо. Благодарю вас.
— Не обессудь, — виновато пробормотала она.
— Ну, хорошо, хорошо!..
Александр Николаевич поднялся со стула и прошелся взад-вперед по веранде, как прохаживался обычно по классу перед тем, как начать урок. На несколько секунд он замер, вздохнул и помял себе ладони, наконец по привычке произнес, не осознав официальной формы своего вступления:
— Так, Блинова. Приступим к занятиям.
Затем опять сел, полистал букварь, пренебрегая некоторыми вводными упражнениями, и сразу начал с буквы «а».
— Это буква «а», — сказал Саша, водя пальнем по странице. — Это «а» заглавная, а это «а» прописная. Поняли?.. На букву «а» начинаются слова «арбуз», «асфальт», «армия», «Англия»… Продолжайте, пожалуйста, Прошу вас.
Старушка растерялась и начала собираться с духом, наконец, испуганно глядя на Александра Николаевича, залепетала:
— Аршин… аист… еще Архип… асина… авес…
— Нет, нет! — со снисходительной улыбкой остановил ее молодой учитель. — «Осина» и «овес» начинаются на букву «о». Мы еще до нее дойдем. А вот это буква «м». На нее начинаются слова «мясо», «молоко», «мыло», «мама». Со слова «мама» мы и начнем с вами сегодня учиться читать…
Так вот сразу он установил для Федосьи Марковны ускоренный темп обучения, имея тайное намерение поскорее отбить у нее охоту посещать уроки. Но ему пришлось убедиться, что старая женщина имеет вовсе не склеротический ум, обладает поразительной смекалкой и великолепной «целевой» памятью. Едва он объяснил ей и показал на примере, что такое слог и каким образом слоги объединяются в слова, едва прочел по складам: «Ма-ма», и попросил старушку сделать то же самое, как она, водя по букварю тонким сухим пальчиком, прилежно и легко повторила:
— Мэ-а, мэ-а: ма-ма…
Саша был изумлен и очень тронут. Он знал, что многие маленькие дети, обладающие свежим восприятием, с трудом постигают науку чтения, на которую им отводится немало времени.