— Девлин спонсирует какую-то почти секретную сельскохозяйственную программу, — объяснила Куми. — На юге Иллинойса в теплицах выращивают помидоры и все такое с помощью гидропоники…
— Гидро… чего?
— Без почвы, — вмешался Паркс. — Растение выращивается в воде, богатой питательными веществами.
— В этой же самой воде собираются разводить рыбу, — продолжала Куми. — Для начала тиляпий. Затем специально выведенного полосатого окуня. Если Девлину удастся протолкнуть это торговое соглашение, оно станет мощным толчком для экономики Иллинойса.
— Он ни словом не упомянул об этом, — пробормотал Томас, оглянувшись на Джима в поисках подтверждения своих слов.
— Действует втихомолку, — согласилась Куми. — Чтобы получить преимущество над конкурентами.
— Возможно, — проворчал Томас.
Паркс задумался. Найт чувствовал, что все пытаются нащупать какую-то связь, однако таковой не имелось, или же у них было недостаточно информации. Поэтому присутствующие сидели молча.
В любом случае мысли Томаса были заняты другим. Выцветший красный храм, где они встретились впервые после Токио, казался скромным и уединенным по сравнению с величием только что покинутого комплекса. Это место как нельзя лучше подходило для того, чтобы высказать вслух мысль, которую он лелеял, словно человек, оберегающий огонек свечи от сильного ветра.
— Послушайте, я тут подумал, — начал Найт. — Понимаю, это кажется безумием, но хоть кто-нибудь рассматривал возможность того…
— Что? — тревожно встрепенулась Куми.
— Дай мне сначала высказаться, — попросил он.
— Продолжай.
— Хоть кто-нибудь рассматривал возможность того, что…
— Что Эд остался жив, — закончил за него Джим. — Вот о чем ты думал, да?
— Я просто гадаю… — пробормотал Томас.
Какое-то мгновение все молча смотрели на него, и тишина в храме казалась абсолютной.
— Твоего брата нет в живых, — наконец произнесла Куми.
— Так говорят, — возразил Найт. — Но тела мы не видели. У нас нет никаких убедительных доказательств того, где и как он умер. Может быть, Эд остался жив, просто затаился…
— Том! — оборвала его Куми, будто стараясь как можно бережнее опустить на землю тяжелую ношу. — Нам известно, что произошел мощный взрыв. Погибло много людей. Эд оказался в их числе.
— Мы ничего толком не знаем, — стоял на своем Томас. — Там наверняка было много трупов, изуродованных до неузнаваемости. Нельзя поручиться, что кто-то просто не предположил, будто Эд среди них, поскольку он находился в том месте…
— Эти люди были полностью уверены в своей правоте, — печально произнесла Куми.
Ей не хотелось так говорить, но она не могла убедить себя надеяться на обратное.
— Начнем с того, можно ли слушать то, что нам говорят? — продолжал Томас. — Нас водят за нос все кому не лень. Почему мы должны просто так принимать известие о гибели Эда?
— Том, ты сам себе не веришь, — устало произнесла Куми.
— Я просто хотел сказать… — начал Найт.
— Не надо, — остановил его Джим.
— И ты тоже? — набросился на него Томас. — Я полагал, ты, человек веры, готов допустить что угодно.
— Но только не это, Томас, — сказал Горнэлл. — Я уверен в том, что Эда нет в живых.
— Тебе очень тяжело, но ты должен привыкнуть жить с этим, — добавила Куми.
Тут Томас повернулся к ней, чувствуя, как внутри внезапно вскипает старая злость, словно открылась давно забытая рана.
— Это ты говоришь, что я должен привыкнуть жить с этим?! — воскликнул он. — Ты велишь мне оставить все в прошлом? Просто замечательно!
Куми вспыхнула и сказала с мольбой во взгляде:
— Довольно, Том. Не надо.
— Что не надо, Куми? — не унимался он, ожесточившийся от боли. — У поминать про каменных младенцев в храме?
— Том, заткнись, — бросила Куми.
На глаза женщины навернулись слезы. Она подняла руки к ушам, стараясь отгородиться от его слов. Так мог бы поступить ребенок.
Но Томас был неудержим, он схватил Куми за плечи и прокричал ей в лицо:
— Не надо упоминать про пустоту размером с младенца у тебя в животе, которую ты вынашиваешь вот уже семь лет? А ты, Куми, когда оставишь это в прошлом?
Тут она его ударила, отвесила звонкую затрещину, после которой во дворе храма тотчас же воцарилась тишина. Женщина пошатнулась, отбежала на несколько шагов, закрыла лицо руками и всхлипнула. Джим медленно направился было следом, но остановился на некотором расстоянии. Паркс застыл на месте, широко раскрыв глаза, затем, словно очнувшись, тоже отошел, оставив Томаса наедине с горем и стыдом, как было всегда. Тени четырех людей, прежде сливавшиеся в одно бесформенное целое, разделились и четко обозначились, очертив на щебенке резкие негативные образы утраты и отчуждения.