Зловещую роль тут сыграл маршал авиации Бальбо. Казалось, он делал все, чтобы обречь воздушное путешествие на провал.
К тому времени уже три года шла работа над новым дирижаблем — в три раза большим по объему, чем «Норвегия» («Норге-1»), на котором в 1926 году Амундсен пролетел по маршруту Шпицберген — Северный полюс — Аляска. Бальбо запретил его строительство. И Нобиле пришлось довольствоваться дирижаблем старого типа, относительно небольшого объема. Главный инспектор советской гражданской авиации В. А. Зарзар 27 мая 1928 года, когда мир еще решительно ничего не знал о судьбе «Италии», говорил: «Несомненно, крупным недостатком всей этой второй экспедиции Нобиле является неудачный выбор типа корабля. Малый по кубатуре дирижабль полужесткого типа может успешно справиться с арктическими условиями полета лишь в том случае, если дирижабль не попадет под особо тяжкие удары воздушной стихии».
А случилось так, что дирижабль попал в сложные условия.
Один из друзей Нобиле от имени своей фирмы предложил (и притом бесплатно) два гидроплана, которые могли бы из Кингсбея оказать в аварийной ситуации помощь, — Бальбо помешал и этому. И так во многом.
Конечно, ни одна экспедиция, особенно полярная, в те годы не могла исключить риска. Но сделать его минимальным — обязанность организаторов.
Экипаж «Италии» состоял из небольшой группы ученых и команды дирижабля — военнослужащих итальянской армии, офицеров и сержантов военно-воздушных сил. Коллектива, как его понимаем мы, советские люди, не было и в помине. И это тоже дало себя знать.
Взять хотя бы обстоятельства ухода Цаппи и Мариано из лагеря на льдине.
Почему они ушли — Мариано и Цаппи, офицеры королевской армии? Потом этот уход выдавался за самоотверженный и нужный для спасения пострадавших поступок: они-де отправились в опасный путь для того, чтобы связать группу Нобиле с миром и тем самым спасти ее.
На самом деле все было не так.
Судя по тому, что рассказывает Бегоунек в своей правдивой книге «Трагедия в Ледовитом океане», Мариано и Цаппи втайне от других готовились к походу. Они пытались подбить на это единственного радиста среди спасшихся — сержанта Биаджи, здорового парня, который им очень пригодился бы в трудном переходе. К тому же двум офицерам совсем не повредил бы в походе денщик. С Биаджи не вышло — Мариано и Цаппи убедили прямодушного и доверчивого Мальмгрена. А Нобиле в конце концов согласился, не воспрепятствовал гибельному расколу группы.
Как тут не вспомнить то, что произошло шесть лет спустя на другой льдине, после другой катастрофы. На первом же после гибели корабля собрании челюскинцев мягкий и интеллигентный Отто Шмидт, всегда отличавшийся исключительной деликатностью, заявил в самой категорической форме:
— Если кто-либо самовольно покинет лагерь, учтите— я лично буду стрелять!
Согласие Нобиле на уход группы Мальмгрена было несомненной ошибкой. Пусть тогда еще не установили связи с Кингсбеем, с Большой землей. Но рация-то ведь была исправна! Дело времени и терпения поймать ниточку связи. И ее, как известно, все-таки поймали благодаря советскому коротковолновику-любителю.
Тут следует сказать, что Нобиле все же не обладал теми качествами, которые необходимы руководителю полярной экспедиции. Прежде всего, он не имел опыта арктических путешествий. Успешно пролететь над полюсом под руководством самого Амундсена, как это было в 1926 году, еще не значило стать полярником.
Это сказалось и в том, что Нобиле в общем-то легко поддался уговорам Лундборга и вылетел со льдины первым. Удачный прилет шведского летчика внушил ему уверенность, что спасение остальных пойдет дальше без сучка и задоринки. Прощаясь с остающимися на льдине, Нобиле говорил каждому:
— До свидания сегодня ночью!
Любой же мало-мальски опытный полярник знает, что в этих краях погода, да еще в июне — в самом начале полярной весны, меняется чуть ли не поминутно, что туманы могут задержать следующий рейс на недели и недели, что подвижка льдов переместит лагерь и его не просто будет заново найти, что первая и главная заповедь полярника — терпение, терпение и терпение.
Нобиле психологически не был подготовлен к напору Лундборга, преследовавшего собственные корыстные цели. Генерал не представлял себе, какой отклик в мире вызовет его неожиданный вылет со льдины. А уж о том, что ждет его в Италии, — фашистский суд, обвинение, разжалование — он, конечно, не мог и подумать. Да и не только он.
Теперь немного о составе самой экспедиции.
Ее научную часть представляли итальянский профессор Понтремолли, чех Бегоунек и швед Мальмгрен.