— …вушка? — донеслось извне.
Нота ушла вниз, и Вера подумала, что слышит окончание песни.
— …контузия у нее, — прорвалось сквозь преграду из ладоней и свиста, — у брата моего такое после Чечни было.
Когда смысл слов дошел до Веры и раскаленным плащом накрыли смущение и стыд, она робко выглянула из-под товарной ленты. Несколько покупателей фотографировали Веру на телефоны, но никаких следов ракетного удара не было — только разбитая бутылка валялась на полу, и растекалась лужица, и пахло резко, горько. Водкой.
Вера неуклюже выбралась из-под ленты и хотела уйти, но в последний момент передумала. Не слыша музыки, заживо сгорая от стыда, Вера стояла в очереди, пока кассир не посмотрел выжидательно и не спросил:
— Здравствуйте. Пакет нужен?
Вера мотнула головой, и он достал бутылку молока, отсканировал. Вытащил сырок и показал взглядом на остальные.
— Одинаковые?
— А? — глупо переспросила Вера и тут же спохватилась: — Нет.
Кассир поиграл в воздухе пальцами и нажал клавишу «3».
— Пятьдесят девять.
— Но сырки, блин, разные?..
Кассир со вселенской усталостью посмотрел на Веру. Та ощутила всю мелочность и глупость разговора и только повела плечами.
— Как хотите.
Левой рукой Вера полезла в карман, достала горку мятых бумажек и стала перебирать пальцами левой же руки в поисках полтинника. Получалось не очень.
— Я помогу, — сказал кассир и аккуратно вытащил десятку, затем полтинник. Показал Вере. Она смущенно кивнула и неуклюже вмяла остальные деньги в карман.
— С-спасибо.
Кассир пробил покупку и стукнул по тарелке для сдачи одиноким рублем.
— Вы ведь та… девушка?
Он кивком головы показал на руку в черной перчатке. Вера смутилась, на секунду замерла, а потом смела покупки в рюкзак.
— Я — Бэтмен, — прошептала она и поспешно вышла.
Мотор троллейбуса занудно гудел-вибрировал под ногами. Вера виском лежала на холодном стекле и скользила взглядом по мутным улицам, по салону. Редкие пассажиры смотрели подозрительно, настороженно; на кабине водителя пузырилось объявление:
«Городская транспортная система Северо-Стрелецка прекращает работу 2 октября 2014 года».
В этом сквозило нечто фатальное, без толики надежды. Второго числа остановятся автобуса, четвертого закроют продуктовые магазины и отключат электричество, пятого — город покинет последний житель. Через неделю или две Северо-Стрелецк сметет вода.
От этого знания в желудке неприятно, льдисто покалывало, будто Вера проглотила мертвого ежа. С этим ощущением она провела всю дорогу, с ним вышла из троллейбуса и вошла в подъезд. Тревога отступила только у почтового ящика, где Вера с удивлением обнаружила «Рубаи» Омара Хайяма. Вере не раз присылали всякую порохню, но стихи ей подбросили впервые. Что удивляло, книга пахло книгой, а под снежно-белой обложкой шелестели обыкновенные бумажные листы. Никакого подвоха, никакой гадости и размашистое «от М» на переднем форзаце. Вера ядовито улыбнулась — она мечтала о душевном подарке от Германа, а получила черти чью арабскую лирику.
Сунув книгу в зубы, Вера захлопнула ящик и пошла на третий этаж — к двери с табличкой:
«Коробка боли N 302
С просьбами идите на хрен».
Когда Вера уже открыла верхний замок, из соседней квартиры послышался лязг. Она напряглась, замерла на секунду, а потом стала перебирать связку пальцами левой руки, чтобы быстрее оказаться дома.
— Вера Павловна, — проскрипел старческий голос.
Не успела. Вера неохотно повернулась к соседу, подняла руку с ключами и замычала в знак приветствия. Ответить она не могла, ибо арабская поэзия все так же сковывала зубы.
— Тут вас мужчина искал, — недовольно проговорил старик. Формально в словах ничего обвиняющего не было, но звучало это именно как обвинение — не то в разврате, не то в чем-то еще. Вера почувствовала, как ее губы, несмотря на книгу, растягивает улыбка, и промычала вопросительно.
— Часов в десять, — пробурчал сосед. — Лет сорока. Вес из себя…
Вера снова промычала — на этот раз благодарно, и старик, недовольно посмотрев в ответ, ушлепал к себе. Она последовала его примеру.
Квартира Веры имела вид старой, но дружелюбной особы. При первом взгляде казалось, что вот-вот из-за угла выглянет мурка и потянется, замяучит, потрется о ноги. Но кошка не появлялась, и со временем у любого гостя возникало ощущение ненасытной черной дыры, которая затаилась промеж сонных комнат и засасывала все живое.
Девушка в зеркале прихожей задумчиво потерла лоб ключами, вытащила обслюнявленную книгу изо рта и положила на тумбочку.