— Бунт! Мятеж!
На мостике показались чиф, «дед» и второй помощник. У каждого в руке было по револьверу Кэп ревел:
— Стреляйте же, стреляйте! В кандалы этих бичей, в цепи!
Однако стрелять господа не осмеливались. Зато Фред грохнул миску прямо под ноги кэпу, так что зловонная жижа брызнула на его отутюженные брюки. Все мы отступили на несколько шагов. Один Жорж остался на месте и заявил:
— Капитан Ниссен, вы знаете, что труд у нас тяжелый, и тем не менее даете нам тухлые продукты. Это противоречит морским законам. Можете отдать нас в ближайшем порту под суд. Нас здесь двенадцать человек, больных цингой, и мы обвиняем в этом вас. На борту нет также годной для питья воды.
Кэп, понятно, не хотел ничего слышать. Он шипел только: «Заткнись, бич!» — и снова кричал, стараясь, чтобы его слышали офицеры:
— Стреляйте же, не то я прикажу заковать в цепи вас!
В конце концов «бульдог» дал предупредительный выстрел. Пуля просвистела над головами. Офицеры спрыгнули на палубу салона, появилось оружие и в руке у кэпа. Теперь все было потеряно, это мы поняли, как дважды два. Нас согнали на шкафут, только Жоржа и Фреда задержали наверху. Чиф с «дедом» приставили пистолеты к их спинам и затолкали обоих в штурманскую рубку. Позднее, когда я снова заступил на вахту, парней перевели в форпик и заковали в цепи.
Мак-Интайр отнесся к этой акции безучастно. Правда, он тоже был вместе с нами у дверей капитанского салона, но вел себя весьма сдержанно, а когда все кончилось — еще больше замкнулся в себе. Как и прежде, он исправно выполнял свою работу, но в краткие минуты передышек обязательно из бегал по железному трапу, чтобы понаблюдать за морем.
Куда же мы идем? После того как Жоржа и Фреда заковали в цепи, держать пар стало еще тяжелее. Наша воля к сопротивлению была сломлена. Сумрачные, спускались мы в свою преисподнюю, шуровали, как дьяволы, пили опресненную воду и жрали червивый сыр.
Я опросил Мак-Интайра:
— Где расположен Ле-Пор?
Как-никак кэп грозился описать нас всех именно в этом городишке. Мак прислонил лопату к стенке бункера, уселся на кусак угля и сказал, подумав:
— Ле-Пор? Это на Реюньоне, маленьком французском острове неподалеку от Мадагаскара. Всего лишь крохотная точка в атласе. — Он вытащил свои знаменитые шахматы. — Брось ты этот остров, давай лучше сыграем, а то, может быть, больше случая не представится.
Я сел напротив Мака.
— Ты что, собираешься описаться на берег?
Он не ответил и сделал первый ход.
Я играл хорошо. Ирландец заметил это и удвоил усилия. И все-таки уже после первых десяти ходов наметилась серьезная угроза его королю. Внезапно Мак-Интайр решил сдаться. Он медленно поднялся и дрожащими руками протянул мне маленькие чудо-шахматы.
— ОН близко, — сказал Мак. — В Ле-Поре мы с ним встретимся. Я дарю тебе шахматы. Мне они теперь ни к чему.
Шахматы я брать не хотел Они не принесут мне счастья. Так я и сказал ему, но ирландец смотрел куда-то в сторону и ничего больше не слышал.
Двадцать пять больших лопат швырнул я в ненасытную пасть тонки. Когда я затворил дверцу, за моей спиной послышалось какое-то движение. Мак снова протягивал мне свои шахматы.
— Они твои, — сказал он. — Ты часто побивал меня в игре. Теперь время настало. Что будет, то и будет. Завтра или послезавтра. Я знаю наш курс. «Артемизия» везет меня к НЕМУ, — Мак все еще держал в руке изящный ящичек. — Мне они свое отслужили, — повторял он — Их мне отдал один товарищ по каторге.
Тягостной была эта сцена. Я взял шахматы и сказал:
— Ладно, так и быть. Подержу их у себя, пока они тебе снова не понадобятся.
И мы молча разошлись по рабочим местам.
На следующее утро на горизонте вынырнула бледная полоска суши. Почти посредине высился остроконечный зубец вулкана. Сказочный вид! По мере приближения к земле, все больше птиц кружилось над нашим судном — капские голуби, альбатросы, фрегаты. До берега было еще порядочно, а мы уже вдыхали запахи, распространявшиеся в открытом море. Рейс заканчивался. Нас ждали свежая вода, овощи, мясо и твердая земля под ногами.