Мне с трудом удалось сохранить серьезность при виде выражения его лица. Это было замечательное выражение. Замечательное. Странная, никогда до сего времени не виданная мною, смесь чувств. Целая гамма их.
Тут было и торжество и разочарование. И озадаченность и глубокое раздумье. И тайная радость и досада.
Но весь этот калейдоскоп мыслей продолжался не более одной секунды. Когда я зажигал обрезанную мною, наконец, упрямую сигару — лицо Джорджа имело уже свое обычное выражение.
— Скажите, кстати, мистер Гарвей, — проговорил он самым беспечным и равнодушным тоном, — каким образом удалось вам вторично разыскать этот затерянный остров? Помнится, вы упоминали как-то, что он не обозначен ни на одной самой подробной карте.
— Совершенно верно. О существовании острова, кроме его обитателей, никто в мире не подозревает. Но тем не менее, я нашел его. И очень легко. Если понадобится, я найду его еще миллион раз. Где бы я ни был.
— ???…
— Вы слышали что-нибудь о секстанте и астролябии?
— Конечно.
— Ну так вот — когда тайфун в первый раз пригнал к этому острову мою яхту, я был настолько предусмотрителен, что тогда же вычислил его местонахождение. Вычислил и занес остров на морскую карту.
— Кроме вас, известно еще кому-нибудь местоположение острова?
Он положительно начинал забавлять меня, этот милейший Джордж. Видимо, решив, что я совершенно пьян, он утратил всякую осторожность. Он с инквизиторским видом допрашивал меня, выпытывал вещи, явно составлявшие мою тайну. И воображал при этом, что я ровно ничего не замечаю.
Джон Гарвей! Не так давно, во время объяснения с мисс Мэри на «Плезиозавре», я сказал вам, что вы — плохой актер. Глубоко извиняюсь: вы — отличный актер, мистер Гарвей. Отличный.
И самым беспечным тоном я ответил:
— Точное местоположение острова известно еще все тому же Стивенсу. Точно так же только ему и мне известен план минных полей. Кроме нас двоих, никто не сумеет безнаказанно провести через минные заграждения ни одно судно.
— Но представьте себе, что с вами обоими случится, храни Бог, какое либо несчастье. В таком случае ни одна из субмарин не сможет выйти в открытое море?
— Нет, отчего же? Все это предусмотрено. Колльридж знает, где находятся все планы и карты.
— А…
— В случае моей гибели моим наследником, в полном смысле этого слова, является Стивенс. В случае его смерти — ему наследует Колльридж. Потом… Ну, словом — все предусмотрено.
— Вы действительно предусмотрительный человек, мистер Гарвей.
Я поклонился. Не знаю, чего больше было в голосе Джорджа — имитированного восхищения или иронии. Он полагал, очевидно, что я дошел до состояния полнейшей невменяемости.
Что же, — тем лучше. Сведения, которые я сообщил моему гостю, совершенно бесполезны для него: главного он не узнал. Зато мне, если не ошибаюсь, удалось раскрыть его игру. Я ожидал еще какого-нибудь вопроса. Но Джордж ничего не спросил.
Не знаю, какие мотивы руководили им. Решил ли он отложить этот вопрос до следующего раза или, может быть, считал, что я недостаточно подготовлен вином для этой цели, но он ничего не спросил. Сначала перевел разговор на постороннюю тему, а вскоре за тем поднялся и стал прощаться.
Основательно пошатываясь на ходу, я проводил моего гостя до дверей.
Вернувшись, сел в кресло и хотел было проанализировать свои мысли, но вдруг почувствовал, что смертельно хочу спать.
Праведное Небо, четыре часа ночи! Какими глазами завтра утром посмотрит на меня Джефферсон…
Его лицо последние дни и так мрачнее самой мрачной тучи.
Спать, спать… Скорее спать.
Глава XII
Я снова очень долго не брался за перо. Не потому, что мне было некогда. Не потому также, чтобы я ленился. Ни то, ни другое. Я не вел своего дневника просто потому, что за все это время не случилось ровно ничего выдающегося.
Кроме того, у меня настолько хорошая память, что я в любой момент могу восстановить все события и записать их, если понадобится, в один прием. По моему мнению, точная датировка чисел и дней или, как это делают многие, даже часов при ведении дневника совершенно несущественна.
Важно, чтобы было записано то, что случилось. Не все ли равно, в конце концов, в какой день, какого месяца и числа произошло определенное событие.
Милостивые государи, — если дневник мистера Джона Гарвее попадет когда-нибудь в ваши руки, то эти строки объяснят вам, почему в заголовке каждой отдельной записи нигде не отмечены даты.
Сейчас у меня опять накопился материал за известный период времени и я решил его увековечить.