И ведь он прав!
Долгожданный час наступил. В 9.30 утра 12 января 1943 года огонь по врагу открыли сразу тысячи орудий и минометов Ленинградского и Волховского фронтов.
На вспомогательном пункте управления 2-й ударной армии, оборудованном в районе деревни Каменка, в землянке командарма находились в этот час К. Е. Ворошилов, Г. К. Жуков, К. А. Мерецков и другие военачальники. Все молчали, ибо гул артиллерийской канонады был настолько силен, что даже здесь приходилось не говорить, а кричать.
После мощной артиллерийской подготовки соединения и части двух фронтов перешли в решительное наступление. Из войск Волховского фронта наибольший успех в первый день «Искры» имели 256-я и 327-я стрелковые дивизии полковника Ф. К. Фетисова и Н. А. Полякова. Соединения же генерал-майоров Ф. Н. Пархоменко и Н. Е. Аргунова после захвата первой и второй траншей противника в районах деревень Липка и Гайтолово вступили с ним в затяжные бои. 372-я стрелковая дивизия полковника П. И. Радыгина медленно обтекала сильно укрепленный рабочий поселок № 8.
К полудню стало известно, что на другом фронте, Ленинградском, с ходу преодолели Неву 136-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. П. Симоняка и 268-я полковника С. Н. Борщева. И сразу же начали развивать успех в направлении восточнее Марьино. 86-я стрелковая полковника В. А. Трубачева с боем вышла в район южнее Шлиссельбурга.
В 14 часов 30 минут представители Ставки и командование Волховского фронта выехали в расположение сражающихся войск. Климент Ефремович и сопровождавшие его офицеры направились в 327-ю стрелковую дивизию, которая в этот час вела бой в районе рощи «Круглая».
До штаба соединения добрались на легковых машинах. А затем двинулись пешком по глубокому снегу на дивизионный НП. Несмотря на артиллерийский огонь, в ходы сообщения не спускались. Так вроде бы было быстрее идти. Но вот противник заметил нас, ударили его минометы. Это заставило укрыться в траншеях.
Командир 327-й стрелковой дивизии полковник Н. А. Поляков подробно проинформировал Климента Ефремовича о развитии его соединением успеха, в частности, доложил о том, что в ходе боя уничтожено свыше шестидесяти вражеских дотов и дзотов. Добавил, что, к сожалению, их у фашистов оказалось значительно больше, чем было известно ранее. Выходит, он сам не сумел как следует наладить разведку системы огня у противника…
— Наши части, — после небольшой паузы продолжал доклад Поляков, — продвинулись в глубину обороны врага до двух километров. Поначалу было едва не достигли и центра рощи. Однако затем атака замедлилась из-за лесных завалов, глубокого снега и усилившегося артиллерийского огня противника.
В заключение комдив доложил, что для наращивания силы удара им сейчас срочно подтягиваются резервы.
Климент Ефремович заметил ему на это, что хотя задача дня у дивизии и сложная, но рощу все же надо взять сегодня, поскольку на следующий день противник тоже подтянет подкрепления, а это затруднит и даже может сорвать дальнейшее продвижение полков дивизии.
— Что же касается немедленного ввода в бой резерва, — сказал маршал, обращаясь к комдиву, — то вам, думается, не следует торопиться. Не исключены ночные или предутренние контратаки гитлеровцев. Так что постарайтесь взять рощу наличными силами.
Полковник Н. А. Поляков заверил Климента Ефремовича в том, что боевая задача им будет выполнена.
Обратный путь с НП 327-й стрелковой дивизии был не легче. Пройдя несколько первых сот метров, мы вынуждены были из-за сильного минометного огня ненадолго укрыться в одной из землянок. Здесь на еловом лапнике и соломе лежали тяжело раненные бойцы и командиры, которых при слабом свете мерцающих коптилок перевязывали санитары, чтобы затем отправить в полевой армейский госпиталь.
Климент Ефремович спросил у одного из военврачей, сумеют ли они довезти раненых в такой мороз.
— Примем все меры, товарищ маршал! — отозвался тот. — Укроем одеялами, полушубками. Ведь оставлять раненых здесь опасно. А ну как фашисты предпримут контратаку и потеснят наших…
Прибыв на ВПУ 2-й ударной армии, К. Е. Ворошилов снова вызвал к себе К. А. Мерецкова. Вдвоем они детально обсудили итоги первого дня боевых действий и задачи на 13 января.
А итоги дня в общем-то были неплохими. Как доложил К. А. Мерецков, армии В. З. Романовского и М. П. Духанова, наступая на встречных направлениях, вклинились в оборону врага почти на шесть километров. А это, по заявлению командующего фронтом, неплохой результат, тем более если учесть, что наступление-то велось на довольно сильно укрепленную оборону противника.
На станцию Войбокало мы вернулись уже за полночь. Связист М. В. Семенов тут же соединил К. Е. Ворошилова по правительственному телефону с И. В. Сталиным. Последовал обстоятельный доклад Верховному, после чего Климент Ефремович переговорил еще с Л. А. Говоровым и А. А. Ждановым по поводу координации действий двух фронтов на ближайшее время.
После полудня 13 января — очередная поездка в войска. На этот раз в 376-ю стрелковую дивизию генерал-майора Н. Е. Аргунова.
Выше я уже упоминал, что Николай Емельянович ранее дважды был в подчинении у К. Е. Ворошилова: вначале являясь руководителем инспекционной группы в период формирования резервных соединений, затем начальником разведывательного управления Центрального штаба партизанского движения. И вот теперь мы снова едем к нему.
376-я дивизия наступала в районе деревни Гонтовая Липка в направлении на Синявинские высоты. Из-за того, что высоты были довольно сильно укреплены противником в инженерном отношении, наш успех здесь был незначительным. И все же полки и батальоны этого соединения продолжали метр за метром вгрызаться в оборону врага.
Климент Ефремович посетил почти все полки дивизии, беседовал с бойцами и командирами, расспросил об отличившихся. Узнав, что в прошедших боях особенно отважно и умело действовал танковый экипаж старшего лейтенанта Бурова, где механик-водитель старшина Иванченко лично подмял гусеницами орудие противника и уничтожил из курсового пулемета 17 гитлеровцев, он распорядился рассказать об этом подвиге во фронтовой газете. И вообще напомнил политработникам, что нужно чаще прибегать к печатному слову, поднимать таких людей на щит славы, равнять на них молодых бойцов. В этом, считал он, залог наших дальнейших успехов.
На войне иногда случалось и так: в каком-то штабе получали из войск данные о взятии очередного населенного пункта. И тут же старались доложить об этом в вышестоящую инстанцию. Но через несколько часов выяснялось, что с донесением поспешили, что произошла ошибка — селение и было взято, да потом вновь занято врагом.
Нечто подобное произошло и с информацией из района рабочего поселка № 5, этого довольно сильно укрепленного опорного пункта врага. Поступали противоречивые данные: то он взят, то нет…
Климент Ефремович Ворошилов решил установить истинное положение дел, а именно — послать кого-нибудь из своего аппарата в район боевых действий. Выбор пал на меня. Я тут же был вызван к полковнику Л. А. Щербакову, который сказал мне:
— Михаил Иванович, зайдите срочно к маршалу. У него для вас дело.
Вхожу в вагон Ворошилова, докладываю, что прибыл по его приказанию. Климент Ефремович внимательно оглядел меня, справился, хорошо ли я отдохнул, и уже тогда перешел к главному:
— Товарищ Петров, вам следует поехать в расположение восемнадцатой стрелковой дивизии. Уточните, взят ли нашими войсками рабочий поселок номер пять. Поручение срочное и ответственное.
— Задача ясна, товарищ Маршал Советского Союза. Разрешите выполнять?
— Только в самое пекло не лезьте, — напутствовал Климент Ефремович. — И в то же время выясните все детали, характеризующие истинное состояние дел в районе поселка.
— Слушаюсь, товарищ Маршал Советского Союза!
Уже вечерело, когда мы на эмке, ведомой шофером Степаном Гавриловичем Фоминым, отправились по проторенной дороге через Путилово, Верхнюю Назию в район действий 18-й дивизии. По сторонам вместо названных населенных пунктов теперь виднелись лишь груды пожарищ да закопченные печные трубы.