Глава 6
После празднества прошло уже более четырех недель. Господин Берков так и не испытал того удовольствия, на какое он рассчитывал от «сюрприза», приготовленного им для «своих детей», то есть от своего несколько преждевременного визита к новобрачным. Через пару дней он возвратился в резиденцию, где у него было множество разных дел. Теперь его ожидали вторично и, вероятно, на более продолжительное время. Жизнь новобрачных между тем нисколько не изменилась; их отношения стали еще холоднее, образ жизни еще более светским. Оба они, кажется, с нетерпением ожидали окончания «медового месяца», который было решено провести в сельском уединении, затем летом предпринять более далекое путешествие и осенью возвратиться в резиденцию для постоянного жительства. Их будущие апартаменты уже были устроены старым Берковым с безумной расточительностью.
Ульрих Гартман возвращался домой после утренней смены, но на этот раз вынужден был значительно умерить свой обычно быстрый шаг, потому что рядом с ним шел Вильберг, который тоже возвращался домой из конторы и, встретив Ульриха, присоединился к нему.
Странно было наблюдать такие приятельские отношения одного из служащих со штейгером Гартманом, который не пользовался симпатиями начальства, но еще поразительнее то, что Вильберг сам добивался его дружбы; это, пожалуй, можно было объяснить тем, что крайности всегда сходятся, но здесь крылось нечто другое. Главный инженер, конечно, не подозревал, что его насмешливое замечание относительно Гартмана как героя интересного сюжета для баллады упало на благодатную почву. Вильберг всерьез задумал использовать этот сюжет, только сам еще не знал, что из этого получится: баллада, эпос или драма. Предварительно он решил, что его произведение будет содержать в себе все достоинства перечисленных жанров. На беду Ульриха, его мужественный и храбрый поступок навел начинающего поэта на мысль, что молодой рудокоп как раз годится для роли трагического героя, и Вильберг, чтобы изучить столь интересный характер, начал ходить по пятам за Ульрихом. А когда тот дерзнул с вызовом отвергнуть предложенное ему крупное денежное вознаграждение, чем заставил присмиреть самого директора, тогда его сияющий романтический ореол уже не мог померкнуть в глазах Вильберга, несмотря на беспардонную грубость предмета его обожания и резкие замечания начальства, которому никак не нравилась эта странная дружба. Ульрих тоже не очень-то охотно служил объектом изучения, он часто с явным нетерпением пытался избавиться от навязчивого новоявленного приятеля, отмахиваясь от него, как от надоедливой мухи, но все было напрасно: Вильберг, забрав себе в голову, что перед ним герой, хотя грубый и несдержанный, решил изучить его во что бы то ни стало, и чем резче обращался с ним Ульрих, тем в больший восторг приходил поэт, оттого что характер его героя обрисовывается так рельефно. В конце концов молодой рудокоп махнул на него рукой и покорился неизбежному, а привычка довершила остальное, так что они достигли известной доверительности.
Дул холодный северный ветер; Вильберг тщательно застегнул свое пальто и завязал концы толстого шерстяного шарфа.
— Счастливец вы, Гартман, — сказал он со вздохом, — у вас геркулесовское здоровье. Вы спускаетесь в шахты, поднимаетесь оттуда, попадаете из тепла в холод, не боитесь резкого ветра, а я вот должен остерегаться всякой перемены температуры, к тому же у меня очень слабые нервы, я быстро устаю и раздражаюсь, и все оттого, что у меня дух преобладает над телом. Да, Гартман, все от избытка чувств и мыслей!
— Мне кажется, господин Вильберг, все оттого, что вы очень много пьете чая, — сказал Ульрих, с участием глядя на его маленькую, хилую фигуру. — Вы никогда не окрепнете, если будете постоянно глотать этот горячий напиток.
Вильберг свысока, с сознанием беспредельного превосходства посмотрел на своего советчика.
— Вы не понимаете, Гартман! Я не могу употреблять такой грубой пищи, как вы: у меня не такая организация, а что касается чая, то это эстетический напиток. Он оживляет меня и вдохновляет, когда после пошлых обыденных занятий в тихий вечерний час ко мне прилетает муза…
— Вы хотите сказать — когда сочиняете стихи? — сухо пресек его разглагольствования Ульрих. — Так вот для чего нужен чай! Вот оно дело-то в чем!
К счастью, в эту минуту в голове оскорбленного поэта мелькнула рифма, и, стараясь запомнить ее, он пропустил мимо ушей насмешку своего кумира.