Служащие, которым приходилось часто терпеть оскорбления этого грубого, высокомерного выскочки, смотревшего на них как на товар, как на свою неотъемлемую собственность, потому что платил им жалованье, конечно, не имели причин горевать о хозяине. Не было заметно и тени печали или сожаления со стороны рабочих. Несмотря на то, что его можно было упрекнуть во многих грехах, Берков был все-таки звездой первой величины в отечественной промышленности. Из бедности и ничтожества он сумел подняться на значительную высоту, основанные и построенные им заводы и мастерские могли смело считаться крупнейшими в государстве, он достиг такого положения, что мог облагодетельствовать тысячи людей. Но он не сделал и не хотел сделать этого и потому не оставил по себе доброй памяти, так что вздох облегчения, вырвавшийся у рабочих и служащих после его внезапной смерти, выражал скорее осуждение, нежели сожаление о нем; хотя никто не сказал, но, очевидно, каждый подумал: «Слава Богу!»
Являлось ли то, что оставила после себя такая жизнь, действительно столь завидным наследством, как это казалось на первый взгляд? Во всяком случае это наследство тяжело ложилось на плечи молодого наследника, который, по общему мнению, менее всего был способен заниматься делами. Конечно, у него работало очень много знающих служащих и поверенных, но его отец держал его в такой зависимости и в таком безусловном подчинении, что все теперь сразу почувствовали, как недостает им твердой правящей руки и хозяйского глаза — словом, ощутили отсутствие хозяина.
Теперь бразды правления переходили в руки его сына, и не успел он еще хорошенько взять их, как уже подвергся молчаливому осуждению всех служащих. По их мнению, нечего было рассчитывать на молодого хозяина.
Весь персонал служащих находился в зале, где всегда происходили совещания, и ожидал нового хозяина, который просил их собраться к назначенному часу. Глядя на смущенные, расстроенные, даже несколько испуганные лица присутствовавших, можно было подумать, что они явились сюда по очень важному делу, а не для того только, чтобы представиться новому хозяину.
— Это был для нас неожиданный удар! — сказал директор Шефферу, приехавшему из резиденции. — Худшего трудно себе и представить. Мы ведь давно знали, что они что-то замышляют и сговариваются между собой… и на соседних рудниках тоже. Этого ожидали и, конечно, приняли бы меры, но кто же знал, что все произойдет теперь, в данную минуту?.. При таких условиях мы определенно в их руках.
— Гартман отлично выбрал время! — вздохнул главный инженер. — Он хорошо знает, что делает, если начал один, не ожидая, пока к ним присоединятся рабочие соседних рудников. Хозяин умер, состояние дел неизвестно, наследник не способен к энергичному отпору — тут-то он и является со своими требованиями. Я вам всегда говорил, что этот Гартман у нас как бельмо на глазу. Рабочие — народ добродушный, нельзя сердиться на них за то, что они хотят безопасной работы и необходимых средств к существованию. Они и так долго терпели, гораздо дольше, чем на других рудниках, и я уверен, что сами они предъявили бы разумные требования, которые можно было бы выполнить. Но то, что они заявляют теперь, через своего вожака, совершенно лишено здравого смысла… Это открытое возмущение против всего существующего порядка.
— Что же будет делать молодой хозяин? — спросил Вильберг, который казался больше всех смущенным и испуганным.
— При теперешних обстоятельствах ему не остается ничего другого, как согласиться на их требования, — произнес Шеффер.
— Да это немыслимо! — сердито сказал главный инженер. — Нарушится всякая дисциплина, а через год хозяин совершенно разорится. Если он это сделает, я ни за что не останусь здесь.
Шеффер пожал плечами.
— Но что же ему еще делать? Я уже говорил вам, что наши дела вовсе не так блестящи, как кажется. В последнее время мы понесли значительные убытки: приходилось часто покрывать недочеты, идти на огромные траты, словом, мы можем рассчитывать только на текущий доход с рудников. Если работы приостановятся на несколько месяцев и мы будем не в состоянии выполнить к концу года заказы по контрактам, то мы погибли!