Теперь Санан был почти уверен, что Торспак убит. Задыхаясь, он кинулся к Погда-пашу. Добежав до межи, он крикнул:
— Куда спрятал Торспака, проклятый?
Погда-паш заревел по-медвежьи:
— Что?
От злости он заикался и не мог больше выговорить ни слова. Санан спокойно ждал ответа. Не дождавшись, крикнул:
— Жаба!
Взбешенный Погда-паш сбил Санана кулаком с ног, ударил несколько раз лежачего, приговаривая: «Еще надо?» Но его схватили за руки.
Как привязанный зверь стоял Погда-паш над Сананом.
— Жаба! — продолжал кричать мальчик. — Не человек, а жаба. Все тебя ненавидят. А Тастак-бай издевается. Подсунул парня за невесту…
Этого Погда-паш не мог стерпеть. Он вырвался из рук державших его батраков, схватил Санана за волосы и так же, как Торспака, потащил к реке.
Ак-Салай бросился на помощь другу, но Муколай остановил его и сказал:
— Пойдем сначала посмотрим, куда он потащит парня.
Остальные остались на месте. Ждали они недолго. Ак-Салай с Муколаем вернулись и сообщили:
— В улус пошли.
— А где Торспак?
— Наверное, тоже в улусе.
А над улусом, нагоняя тоску на людей, каркал ворон. Когда он замолкал, до темных юрт долетали заунывные звуки комуса.
Старик Ак-Сагал, сидя на крыльце, перебирал струны и глухо пел:
Пел он, закрыв глаза, медленно покачиваясь из стороны в сторону. Пел о древних богатырях — любимцах шорского народа, о злом Кара-хане… Висит побежденный богатырь вниз головой у одинокой скалы; слезы, текущие из правого глаза, падают в золотую чашку, слезы, текущие из левого глаза, — в серебряную.
Комус замолчал. Старик оборвал песню. Он услышал чей-то плач. Перед глазами висел вниз головой сказочный плененный богатырь, а уши ловили настоящий, горький человеческий плач. И старик сошел с богатырской тропы — оставил свою сказку. Он направился в сторону, откуда слышался плач, к дому Тастак-бая.
Ак-Сагал подоспел вовремя. Погда-паш уже стоял у высокого Тастак-баевского крыльца.
— Отпусти мальчика! — повелительно сказал старик.
Погда-паш вздрогнул и разжал руку.
— Зачем? — спросил он неуверенно.
Ак-Сагал только улыбнулся.
Погда-паш тихонько выругался и, ссутулившись, стал осторожно подниматься по ступенькам.
Старик пошел домой. Веселая улыбка не сходила с его лица: он видел, как Санан, вырвавшись от Погда-паша, нырнул в темноте под двухэтажный Тастак-баевский амбар.
Но видел это и Погда-паш. Засыпая, Санан слышал, как он вместе с Тастак-баем подошел к амбару и сказал:
— Здесь, по-моему, спрятался. Вытащу — до смерти изобью.
— Не пролезешь! — спокойно ответил Тастак-бай. — Да и куда он от тебя уйдет. С голоду подыхать не захочет, вылезет.
Мальчик облегченно вздохнул.
7
Санана разбудили ружейные выстрелы. Из-под амбара ему было видно, как бегали по улусу растерянные люди. Лаяли собаки.
— Что случилось? Кто стреляет?
Мальчик подполз ближе к свету. Стал прислушиваться, но ничего не мог понять. Сидеть под амбаром становилось страшно, а вылезти еще страшнее.
И вдруг люди словно по команде бросились в юрты. Выстрелы смолкли.
Санан прислушался. За рекой нарастал какой-то непонятный, глухой шум. Он постепенно приближался к улусу, скатываясь с высокой, обрывистой горы. Скоро можно было разобрать отдельные злобные выкрики, чей-то раскатистый пьяный хохот.
Наконец, словно плотина прорвалась за улусом — как-то сразу в улицу ворвалась толпа вооруженных людей. Они громко орали, воинственно размахивали ружьями, кому-то грозили…
В середине толпы шел, прихрамывая, связанный, окровавленный человек.
Санан всмотрелся, и сердце его упало.
— Зими!
Так вот где они встретились, бездомный сирота и добрый дух горы, второй отец Санана, человек, которого любила вся беднота в улусах!
Санан хотел было броситься на помощь. Но что он может сделать один, безоружный? Нет, надо ждать, что будет дальше.
Толпа остановилась как раз против амбара. Санан отполз в темный угол. Он слышал, как звякнули ключи, загремели засовы. Зими, видимо, втолкнули в амбар. Заперли.
— Пусть лежит до ночи. Пристрелить всегда успеем, — сказал кто-то из бандитов.
Сянан припал к щели, но увидел только ноги, пара за парой исчезавшие в доме Тастак-бая.