— Завтра что-то будет, — таинственно говорил он.
— Что будет? — лениво спросил сосед.
— Завтра узнаете.
И опять молчание. Погда-паш недовольно оглядывался и жадно ловил глазами каждого, кто пытался пошевелить губами. Не выдержав, повторял:
— Завтра что-то будет.
— Наверное, Погда-паш жениться хочет? — спросил, наконец Санан.
Погда-паш обрадованно захихикал. Но в это время Ак-Салай, восемнадцатилетний парень, длинный и тонконогий, как журавль, обжигая крутой лоб, снял с костра чайник и поставил на землю. Люди быстро окружили его, начали торопливо набивать рты сухим толканом.
— Сейчас не время жениться. Время рабочее, — успел заметить старик Ак-Сагал, тоже протягивая руку за толканом.
Погда-паш скосил на старика глаза. Муколай расхохотался. Но чтобы не сердить «собаку Тастак-бая», сейчас же набросился на Ак-Салая:
— Зачем щекочешь?
— Кто идет? — вдруг крикнул Торспак.
— Я, — ответил человек из темноты.
— Карак, — узнал Чабыс Муколай.
Это был действительно Карак, сын Санмая из улуса Карам-бая.
Карак поздоровался со всеми, кроме Санана, и сразу зашептал о чем-то на ухо Погда-пашу. У того заблестели глаза, и он опять радостно захихикал.
Молодежь окружила Карака.
— Что будет?
Он отвечал шутками.
Один Санан молча ел свой толкан, будто не замечая непрошенного гостя. На самом деле он увидел его даже раньше, чем другие. Встретил взгляд его совиных глаз и вспыхнул старой ненавистью.
Ненавидел он в эту минуту и Торспака, заметив, как он унижается перед сыном богача. Совсем недавно парень поносил Карака за то, что тот издевается над ним, обещал жестоко отомстить… А сейчас? Карак презрительно усмехается, а Торспак словно не замечал этого. Стоило ему посидеть рядом с Караком и он уже свысока смотрит на других. Ему хочется показать, что он, Торспак, тоже грамотный парень, ровня Караку.
Санан даже обрадовался, когда Погда-паш срезал Торспака:
— Пойдем, Карак. Грош цена его грамоте. В городе он не учился, как ты, и не лучше меня грамотей. Я хоть работать могу, а он и этого не может.
Погда-паш и Карак отправились к лодке. За ними со смехом пошли Ак-Салай и Муколай.
Торспак выругался и лег у костра, отвернувшись от остальных. Перед его глазами неотступно стоял большеголовый, толстогубый, растрепанный Погда-паш. С каким удовольствием он сейчас набросился бы на него и затоптал ногами.
А Санан, засыпая, видел Карака. Сначала только его злые совиные глаза блестели в темноте. Потом он весь превратился в хищную птицу, тяжело взмахнул крыльями и взлетел на кедр, под которым лежал мальчик. У Санана откуда-то появилось в руках ружье. Он тщательно прицелился и выстрелил. Сова грузно упала на сухую землю.
Тем временем Погда-паш и его спутники подходили к улусу. Тастак-бай уже поджидал верного слугу. Дети спали, а Таня ворчала, лежа в постели:
— Опять игру затеял. Давно ли трясся перед каждым, проклинал себя за то, что издевался над людьми? Забыл, что шутка может привести к пожару?[18]
Тастак-бай не ответил. Да и поздно отступать назад. В дверь уже стучали. Толстяк, улыбаясь, вышел в сени.
Погда-паш, потирая холодные руки, переступил порог. За ним шел Карак.
— Ну, друзья, сейчас самое время, — сказал Тастак-бай. — Аксинья ночует в юрте Ак-Сагала. Надо действовать пока старика дома нет.
— Погда-паш и один справится, — заметил Карак.
— Девку подмышку и пошел, — подхватил Погда-паш.
— Ну, идите за невестой.
И почти сейчас же в юрту Тастак-бая стал набиваться народ. Слух о похищении невесты уже облетел весь улус.
К шаалу подбросили сухих кедровых дров. Они ярко вспыхнули, и гул огня смешался с веселым говором людей.
— А девушка что-то не ревет, — выделился из толпы удивленный голос.
— Сама, видно, навязалась, — откликнулся другой.
Нетерпеливые вместе с Тастак-баем поспешили к юрте Ак-Сагала.
Невеста сидела в переднем углу, прижавшись к стене. В темноте белел только ее шабыр. Погда-паш, подсев к девушке, попытался было снять с ее головы черный платок, но та стала сопротивляться.
Тогда в юрту вошел Тастак-бай и, выпятив свой огромный живот, посоветовал:
— По обычаю наших низовских поиграй.
— Что? — спросил Погда-паш.
— Поцеловать надо, — пояснил хозяин, приняв серьезный вид. В толпе тоже зашумели.
— Поцелуй!
Погда-паш, засмеявшись, грубо обнял невесту. Та сняла с головы платок и рявкнула густым басом: