Всю вину за эпидемии тяжелых болезней, уносивших тысячи человеческих жизней, Разгильдеев сваливал на… климат.
Этот крепостник, ханжа и демагог в одном из своих приказов, обращаясь к порабощенным людям, имел наглость писать: «Страдаю от того, что в рядах ваших многих вовсе не увижу, других нахожу в больницах или слабых от болезни. На три дня я вас увольняю от работы. В эти дни поблагодарим бога, дарующего нам силы, помолимся о благоденствии царя, дарующего нам великие милости, и за здоровье начальника края, столь отечески пекущегося о судьбе вашей. Отслужим панихиды об усопших товарищах ваших, насыплем большие курганы над могилами умерших в отвращение заразы и обойдем с иконами наши жилища и работы — отдохнем, возвеселимся духом и затем с новыми силами и бодростью примемся за работы».
Разгильдеевское лицемерие не знало границ. Разливая елей притворной «скорби» о бедственном положении мастеровых, жестокий поработитель тем же приказом (март 1851 г.) распорядился перейти от разделения рабочих на три смены к разделению их на две. А это значило, что работу, которую раньше выполняли трое, теперь должны были делать двое рабочих.
Дорогой ценой пота и крови рабочих выполнял Разгильдеев свои «обязательства» перед сибирским начальством и петербургскими властями. В течение ряда лет на Карийских золотых промыслах добывалось более ста пудов драгоценного металла ежегодно. Высшего предела добыча золота на Каре достигла в 1855 г. — 172 пуда. В последующие годы, однако, ввиду хищнического ведения горных работ, добыча резко упала (до 60–50 пудов в год). Тем не менее работы на Каре продолжались.
В 1873 г. политический ссыльный А. К. Кузнецов, работавший на Карийских промыслах, писал: «Вдоль этой речушки на разрезах копошатся с раннего утра до поздней ночи массы полунагих людей, окруженных частоколом штыков… Из боязни кнута, с проклятиями, эти полунагие люди ломом и кайлой разбивают землю, носят пески на золотопромывательную машину для того, чтобы после адского труда над двумястами пятьюдесятью пудами песку казна получила один золотник, или чаще всего несколько долей чистого золота… Только здесь, на Каре, видишь борьбу за кусок хлеба, не прикрытую даже фиговыми листьями цивилизации… На Каре дешевы только жизнь и совесть, все остальное дорого».
То, что происходило на Каре, в большей или меньшей степени было характерно для всех золотых приисков и рудников России.
Не отставали от Разгильдеева и другие золотопромышленники Забайкалья. Установленные ими дикие порядки испытали на себе и польские повстанцы, и петрашевцы, осужденные на каторжные работы. В 1864 г. после гнусного фарса «гражданской казни» в Забайкалье на Кадаинский рудник отправили на каторгу мыслителя-революционера Николая Гаврилович на Чернышевского. В том же году на Нерчинский рудник привезли более двух тысяч польских повстанцев — участников борьбы за свободу своей родины.
В 1867 г. на Александровский завод пригнали закованных в кандалы каракозовцев — Ермолова, Загибалова, Николаева, Шагинова и других «государственных преступников».
На протяжении всего XIX столетия то здесь, то там вспыхивали волнения рабочих золотых промыслов. Жестоко подавляя «бунты» работных людей, царское самодержавие не смогло, однако, сломить их волю к борьбе за лучшую жизнь. Эта борьба стала подлинно боевой, революционной в конце XIX — начале XX в., когда на политическую арену вышел русский пролетариат.
4 апреля 1912 г. на Ленских приисках произошли события, сыгравшие историческую роль не только в борьбе рабочих русской золотопромышленности, но и во всем революционном движении в России.
К началу XX в. «Ленское золотопромышленное товарищество» превратилось в полновластного хозяина огромного района, равного по площади доброму десятку европейских государств. Ему принадлежала вся добыча золота на Лене, торговля, железная дорога, пароходство. Огромными капиталами ворочала на Ленских приисках английская компания «Лена-Голдфилдс».
В карманы русских и английских капиталистов потоком текло золото, добытое кровью и потом рабочих. Условия труда на Ленских приисках были поистине чудовищными. Рабочий день в темном и душном забое, по пояс в воде, продолжался зимой 11 1/2 часов, а летом 13 часов. Выходных дней не было. Свой нищенский заработок рабочие на руки не получали — им выдавали талоны в лавку золотопромышленного товарищества, «ассортимент» которой состоял из порченых продуктов. Рабочие жили в грязных, холодных бараках, служащие издевались над ними.