— Не желаю — и все! — Куржани снова сбилась с лошадиного ритма и засеменила ногами, стараясь попасть в такт. — Больно нужны мне твои мерзкие черви. Играй сам с ними в бильярд!
— А где же ты хочешь работать? Куда я должен теперь тебя устраивать?
— Нигде я не хочу работать. Лучше буду вот так с лошадью в паре танцевать… Разве ты не в состоянии меня прокормить и одеть? Разве ты не Ханбеков, не Сату Халович, а уже Затухалович? — Завсельхозотделом терпеть не мог, когда возлюбленная говорила ему «Затухалович». Нет, черт возьми, он Ханбеков, он Сату, он Халович.
— Курочка моя, — сказал он нежно-нежно, держась за холку крепко-крепко, — я сделаю для тебя все, но…
— Вот и прекрасно. Между прочим, часики, туфли и шубка, — ах, подумала она, как хорошо эти три слова легли в ритм вальса! — которые ты мне подарил, уже вышли из моды. Если ты не Затухалович, то купи мне новые часы-медальон, туфли на толстой-претолстой подошве, сапоги, — эти слова еще лучше легли в ритм вальса…
— Куржани! — взмолился Ханбеков, поняв наконец, в чем спасение. — Выключи приемник.
— Зачем? Ведь так хорошо…
— Ради аллаха, выключи!
Куржани скрылась в доме. Через несколько мгновений музыка смолкла, и конь сразу, как вкопанный, остановился. Сату Халович перевел дух.
— Дорогая, — сказал он возвратившейся женщине, — я не могу запомнить всего, о чем ты говорила. К нашему следующему свиданию ты составь списочек, и мы его рассмотрим.
— Почему к следующему? — надула губки волшебница. — Списочек уже готов. Можно сейчас рассмотреть его.
Только тут Ханбеков заметил, что Куржани вернулась из дома с плотно скрученным в трубку листом ватмана. Изящным жестом она раскрутила трубку. Лист весь был исписан крайне женственным почерком. Прочитав несколько первых строк, Сату Халович зашатался в седле, теряя сознание.
— Дорогой мой, что с тобой? — изумилась прелестница.
Безжизненное тело джигита шмякнулось об землю. Конь, почувствовав свободу, рванулся и исчез в темноте…
Часа через полтора, придя в себя и отдышавшись, Ханбеков пешком отправился в обратный путь. В правой руке у него белел посох — это был список, составленный наипрекраснейшей из сонма прекрасных. Иногда Сату Халович останавливался, присаживался на придорожный камень, разворачивал список-посох, в свете луны читал его, горестно вздыхал, сворачивал, вставал, опять горестно вздыхал и шел дальше.
Уже брезжило, когда Ханбеков увидел впереди трактор, в кабине которого спал измучившийся Салман, и циркового коня, танцующего вокруг машины. Подойдя ближе, он понял в чем дело: засыпая, механик забыл выключить свой транзистор, и теперь вокруг разливалась негромкая плавная мелодия, против которой цирковой конь был бессилен. Поймав циркача, Ханбеков кое-как взобрался в седло, заткнул своими толстыми пальцами музыкальные лошадиные уши и сильно ударил пятками по брюху танцора. Только после этого конь двинулся по дороге. Уже совсем рассвело, когда Ханбеков въехал в районный центр. Многие жители видели члена райисполкома верхом на цирковой лошади, и их изумлению не было предела.
Глава третья
В доме Жумы шло расширенное заседание бюро секты с привлечением актива. На повестке дня стояло лишь два вопроса: прием новых членов и обсуждение плана операции «Хиджра».
С первым вопросом покончили быстро, так как принять предстояло лишь одного Сапи, пастуха. В знак особого доверия к рекомендателю, к Бирке, святой шейх предложил принять Сапи сразу в божьи будильники, минуя подсекту гудильников, что было редчайшим отступлением от правила. Впрочем, объяснялось это не столько особым доверием, сколько желанием шейха увеличить число сектантов ввиду надвигавшихся важных событий.
Затем перешли к обсуждению плана операции «Хиджра». Суть операции состояла в том, чтобы резиденцию шейха, которая по плану строительства, начавшегося близ аула, подлежала сносу, разобрать и в течение ночи перевезти в тайное место, где бы Жума чувствовал себя в полной безопасности. Это надлежало сделать даже и в том случае, если бы никакого строительства не было, так как деятельность шейха стала в последнее время вызывать все более пристальное внимание общественности и властей.
Новое место для святой резиденции уже выбрали, и все признали, что это отличное место.
Долго думали над тем, как свести до минимума опасность нежелательного соглядатайства, то есть как отвлечь внимание жителей Тийна-эвл. Кто-то предложил на противоположном конце аула устроить поджог какого-нибудь ветхого строения, например, сарая. Святой шейх на это сказал: