Почему же юбилей Мазанова не стал событием в школе? Почему его не использовали для почитания ветеранов школы, воспитания молодых? Ведь жизнь Романа Александровича – это зеркало истории нашего края, трагедии русского народа и его жизнестойкости.
Из документов архива школы, которые мне дала Светлана Андреевна Куренкова, я узнал, что Роман Александрович Мазанов прожил довольно трудную, сложную жизнь. Родился он в 1905 году в Пятигорске, окончил в Ростове-на-Дону консерваторию по классу виолончели. До начала Великой Отечественной войны работал в симфоническом оркестре Таганрога, а также педагогом в музыкальной школе имени Гнесина по классу виолончели в Ростове-на-Дону, затем в симфоническом оркестре в Москве. Вернулся на Дон – трудился в областном драматическом театре, музыкальной школе и училище.
Война застала его в Таганроге. Попал в оккупацию, был насильственно, как он писал в автобиографии, вывезен фашистскими властями на Украину в Херсон, где работал в театре эстрады в качестве дирижера. В 1944 году Роман Александрович Мазанов бежал из театра, перешел линию фронта, был зачислен стрелком в 36-ю Гвардейскую дивизию. За отвагу в боях с фашистами награжден четырьмя медалями. После Великой Победы возвратился домой на Дон, опять работал преподавателем в музыкальной школе в Ростове-на-Дону.
Его вербовали в органы НКВД. Но он отказался. Зачем? У каждого должно быть свое дело жизни. Артиста эстрады Хохлова, великолепно знающего немецкий язык, сделали разведчиком. Но он не мог убивать людей. Не мог! Его пальцы разжимались, когда он брал в руки холодный пистолет, его сердце останавливалось при мысли, что он будет стрелять в живых. И в результате он стал предателем родины, ибо не смог убить в Германии помеченного ему человека.
Это давно уже всем известная история. И Роман Александрович не мог убивать людей. А его заставляли. Полковник Петр Дубровский даже крикнул вслед ему:
– Ты еще пожалеешь! Твоя судьба будет как кривое ржавое колесо, в первом же болоте утонет…
Но Мазанов знал себя, свои возможности. Если служить людям, то музыкой. Ни войны, ни тюрьмы, ни лагеря – ничто не уничтожит в человеке стремление к возвышенному, прекрасному. Только люди грубые и невежественные не могут воспринимать и понимать музыку Чайковского, Бетховена и Шопена. Пусть будут нищета, голод, но всегда пусть льются мелодии любви, веры и надежды.
Когда Роман Александрович бежал из оккупированного Херсона, то поджег театр эстрады. Он давно прятал под сценой канистру бензина. Заполыхало так, что из окон здания вырвались языки огня с клубами дыма. Он не хотел, чтобы искусство служило фашистам. Не может звучать музыка там, где торжествуют зло и насилие.
А в 1947 году Р.А.Мазанова арестовали за то, что находился на территории, оккупированной фашистами, и приговорили к восьми годам исправительных трудовых лагерей. Так он попал в Карлаг.
Только в конце 1954 года, после смерти Сталина, он был освобожден и оставлен на местожительство в ссылке в Караганде. Его направили сначала на работу в областную филармонию виолончелистом, а через год Роман Александрович стал преподавать в областной музыкальной школе.
Он был превосходным музыкантом. Прекрасно играл на виолончели, хорошо знал казахский язык, музыку казахов, их обычаи и нравы. Его игра привлекала слушателей неподдельным обаянием, искренностью исполнения, профессионализмом. Этому Роман Александрович учил и своих питомцев. Потому они никогда не забывали его, после окончания музыкальной школы присылали ему открытки, письма, телеграммы, поздравляли с днем рождения.
Роман Александрович дружил со многими выдающимися людьми. В своей автобиографии он пишет, что «по выходе из Карлага» был направлен в областную филармонию, работал виолончелистом в эстрадном оркестре до 8 июля 1955 года. Этим оркестром в то время руководил известный композитор Александр Варламов. Работать с ним было одно удовольствие, ибо Варламов жил по пословицам: «Покоряй сердца людей музыкой, а не страхом», «Где любовь, там и Бог».
Роман Александрович любил песню Варламова «Уходит вечер»… И когда встречался с Александром в непринужденной обстановке, говорил ему, шутя: «Вечер уходит, но мы-то еще живы». Варламов подхватывал: «А пока мы живы – жив наш джаз!»