Она так боялась жизни, а теперь узнала то, от чего не страшно умереть. Будь она другим человеком, смелым и решительным, в ее жизни могли бы еще наступить светлые времена. Но так же, как нельзя заставить солнце не покидать небесный небосвод в вечернюю пору, нельзя изменить ход ее мыслей, неровное дыхание и вселенскую тоску за утраченным, пускай и посланным ей свыше.
Последовав примеру лорда Элтби и круто повернув к дому, она оставила мистера Скотта на заснеженном дворе. Она слышала, как мужчина за спиной несколько раз окликнул ее по имени, и как он обещал помочь, если не с жильем, то с работой. Мистер Скотт говорил быстро, боясь не успеть сказать всего, но то ли густая пелена снега, то ли покой здешних мест мешал ей разобрать даже самые короткие слова. Она живо преодолела ступеньки, что еще хранили следы лорда Элтби, и вошла в дом. Ее решение было простым, и, вспоминая себя спустя время, она находила, что действовала правильно, даже в самых, казалось, своих необъяснимых поступках.
Коридор в ее отсутствие преисполнился звуками и шорохами, которые слышны были изо всех сторон – проснувшаяся прислуга выдавала себя короткими перебежками из комнаты в комнату, шарканьем у входа в кухню и беспечной женской болтовней. Съестные запахи, витавшие в воздухе, обещали необычайную усладу. Все было в предвкушении утренней трапезы, а за ней и насыщенного трудового дня, дня, в котором неведомый кто-то уже начал обратный отсчет.
Она не чувствовала своих ног, и лишь обреченно двигалась по хорошо изученному маршруту. Шла тихо, желая скрыться от посторонних глаз. Она была близка к цели. Тело ее прислушивалось к душевным призывам, но напрасно. Она осталась наедине с собой, с одинокой и сокрушенной женщиной, и печальной не оттого, что с ней происходило в прошлой жизни, а оттого, что, пожалуй, так никогда и не случится.
Она остановилась – в эту минуту она безошибочно доверяла своей интуиции. Сомнений больше не было, и ее рука легко взмыла вверх. Сперва негромко, а после все громче и громче она забарабанила в двери. Сущее мгновение показалось ей вечностью, спустя которое за дверью послышался резкий голос.
- Ступайте прочь… - она не ошиблась, лорд Элтби был в библиотеке.
Глава 32
- Неужели я не ясно выразился, - стук за дверью становился все оглушительнее. Тяжелая дверь сдалась под натиском сильных рук, - мне нужно повторить дважды?
Ее глаза застали лорда Элтби врасплох.
- Вам не стоило сюда приходить, мисс Оутсон.
Могло ли это значить, что лорд Элтби ее не гнал, заметив лишь, что ее настойчивость и решительность были для него в диковину? Что бы это ни значило, у нее не оставалось выбора, и она продолжала стоять на месте. Лорд Элтби воротился в комнату, оставив открытые двери скупым «приглашением» войти, и она вошла следом за своим хозяином.
- Зачем вы пришли, мисс Оутсон? – обращаясь к непрошеной гостье, лорд Элтби смотрел в окно, заботясь исключительно о том, как кружит быстрый снег. – Вы сегодня до того чудным образом обрели свободу…
На жестоком лице мужчины показалось некое подобие улыбки.
- Я пришла с вами проститься, милорд, – она следила за мужчиной у окна, который больше ни единым жестом не выдал своего удивления.
- Вы не изменяете себе, - лорд Элтби говорил в полголоса. - Вам непременно нужно быть лучше всех. Нет, - лорд Элтби обернулся к ней, - дело не в положении и внушительном благосостоянии. Вам безразличны человеческие слабости, ваши собственные куда как изысканнее. Но я вас понимаю… Не буду скрывать, вы и меня заразили этой вашей добродетелью.
Лорд Элтби снова улыбнулся и подобно французскому флибустьеру разыграл перед ней не менее театральный, чем сама речь, поклон.
- Вы должны меня простить, милорд… - вот она и подошла к самому главному, однако ей так и не дали окончить.
- Прекратите, - лорд Элтби взревел, - хватит, вы слышите. Я вам этого не позволю.
Лорд Элтби обхватил обеими руками голову, и, что есть силы, надавил на виски.
- Вы не смеете этого делать ни с собой, ни со мной. Простить вас? – он не унимался. - За что?
Лорд Элтби метался по комнате, сбивая на своем пути мебель.
- Простить ВАС? Как вы можете быть столь жалкой, и вместе с тем столь безжалостной? Простить вас – значит признать свое ничтожество, ведь это я разрушил вашу жизнь. Я свел в могилу вашего единственного покровителя, лишив всех средств существования, дал вам работу в обмен на постоянные упреки и недовольство, наконец, я предложил вам роль своей наложницы, не иначе… - его слова глухо отозвались в ее сердце. – Вы-то что сделали, что просите моего прощения?
Он смолк, глаза утратили блеск, а сам лорд Элтби больше походил на бескровное, отказавшееся от жизни существо. Пришло ее время говорить.
– Я ухожу от вас, но прежде должна вам сказать правду, - она говорила размеренно, ведь спокойствию ее духа более ничто не угрожало. – Я прошу у вас прощения вовсе не за то, что делала в прошлом, нет… Я не в силах молчать, и моя слабость пагубна. Я знаю, что обязана была скрыть это от вас, но не могу, ЭТО выше меня…
Она перевела дыхание, и вновь вернулась к беседе.
– Я солгала вам вчера, милорд. Однако лгала я не только вам, но и себе.
В самую пору и ей примерить унылую роль затворника. Лорд Элтби молчал, казалось, что он вот-вот и заполучит в собственные сети заветную птицу, редкую не своим опереньем или окрасом, а скорее напротив, своей невиданной доселе незамысловатостью.
- Причиной моего отказа вам послужила вовсе не леди Увелтон, и ваши доблестные похвалы в мой адрес весьма преувеличены. Вы видите во мне иного человека, и говорю я вам это с полным сознанием сказанного, ибо это и есть правда. А она заключается в том, что мне безразлична эта молодая женщина и ее страдания (а они велики, уж будьте уверены), я забочусь по обыкновению о себе. Принять ваше предложение означает для меня проститься с покоем и с тем немногим, что я так беззаветно храню. Сказать вам «да» - все равно, что умереть, но вместе с тем жить дальше. Вы, верно, считаете мои слова нелепыми, – она вглядывалась в бледный образ своего хозяина, но на каменном лице неопытной ей было трудно прочесть что-либо.
Она продолжила.
- Я и сама представляюсь себе нелепой, до того это смехотворно, и до того немыслимо – стоять перед вами и говорить о чувствах к вам, но прошу, - она опередила его еще не сорвавшиеся с уст слова, и остановила рукой приближающегося к ней лорда Элтби. – Прошу вас, милорд, дайте же мне сказать. Все, что держит меня на этой земле, связано с вами, но мне не под силу пройти до конца и отдаться на милость судьбе, что вновь посылает мне испытания. Я не могу отречься от себя, даже во благо. Однажды я потеряла все, и что мы видим – я не стала сильней, как вы, я не сумела побороть своих демонов, они по-прежнему мучают и терзают мою душу. И если я открою вам свое сердце, а иначе мое существование подле вас невозможно, я преднамеренно навлеку на себя погибель. Рано или поздно вы оставите меня, и эта боль утраты пеплом рассыплется по вашим следам.
Неведомые чувства, что отныне живут во мне, милорд, я распознала не сразу. Они так виртуозно примеряли другие формы и обличия, что душевные страдания были мне не по плечу. Я никого прежде так не любила, и то, что было со мной до вас, уже не имеет значения. И только по вечерам я вспоминаю своего отца. Впрочем, его больше нет рядом со мной… Вы же напротив – преследуете, словно тень; и эта тень сумрачна. Вокруг вас, милорд, я не вижу ни единой пастельной краски или полутона. Все в черном цвете, и сей ореол пугает меня. И вместе с тем, неустанно влечет…
В тот день, когда я простилась с доктором Литхером, он поведал мне свою тайну, и я отпустила его. О, какими роковыми были его слова, а я, по своему малодушию и неопытности, не могла его вразумить. Его пытки были мне чужды. Теперь мне известны его мысли, его слабое дыхание и страх в глазах мне близки. И я понимаю его, как никто другой – он избавился от меня, так как знал, что ничто и никогда не переменит моей симпатии к нему.