— Итак, — спросила она, склонившись к нему, — как поживает американа?
Его глаза прояснились, словно с них сняли наползшую пленку, и ею овладела гордость умелого механика.
— У меня есть несколько новых приобретений, — сказал он, переполнившись удовольствием, но понизив голос, как будто боялся, что попутчики окажутся злоумышленниками и ограбят его.
Она воззрилась на него с огромным интересом, и постепенно мистер Грайс был втянут в разговор о последних приобретениях. Это была единственная тема, которая позволяла ему забыть о себе или, скорее, помнить о себе без стеснения, потому что он чувствовал себя как дома и мог показать свои сильные стороны, которых было настолько мало, что и говорить не о чем. Вряд ли кого-то из его приятелей интересовала американа, и вряд ли кто-то вообще о ней слышал, и осознание их невежества давало мистеру Грайсу приятное облегчение. Единственную трудность представлял вопрос, как подать тему и как не позволить с нее свернуть, ибо большинство людей не выказывали желания расставаться с безразличием к ней, и мистер Грайс был похож на купца, чьи склады забиты лежалым товаром.
Но мисс Барт, казалось, действительно хотела знать об американе все и вдобавок была уже достаточно информирована, чтобы облегчить свое обучение и сделать его максимально доступным и приятным. Лили расспрашивала с умом, она слушала его покорно, и, привычный к скуке, наползавшей на лица его жертв, он стал красноречивым под ее проницательным взглядом. Азы она благоразумно почерпнула у Селдена в расчете на именно такой непредвиденный случай, и они сослужили ей благотворную службу; она уже считала, что визит к Селдену был ее самой большой удачей за день. Лили в который раз проявила талант извлекать прибыль там, где ничто ее не предвещало, и опасные теории о том, что бывает полезно поддаваться импульсам, пускали ростки под улыбчивым вниманием, которым она продолжала дарить своего спутника.
Чувства мистера Грайса, если и не столь определенные, были равно положительными. Он с удивлением ощущал что-то похожее на щекотку — так низшие организмы приветствуют удовлетворение своих нужд, — и чувства эти барахтались в туманном довольстве, сквозь которое личность мисс Барт просматривалась смутно, но приятно.
Увлечение американой появилось у мистера Грайса не само по себе: невозможно было представить, что он сам способен проявить интерес хоть к чему-нибудь. Дядя оставил ему коллекцию, уже известную библиофилам, и существование этой коллекции было единственным, что венчало славой имя Грайс, посему племянник гордился наследством, как если бы это была его собственная заслуга. И в самом деле, постепенно он уверился, что сам ее собрал, и испытывал чувство глубокого удовлетворения, когда ему попадалась ссылка на «американу Грайса». При всем его стремлении к неприметности, Грайс, видя свое имя напечатанным на бумаге, испытывал наслаждение изысканное и чрезмерное, что, видимо, и было компенсацией за нежелание быть на виду.
Чтобы наслаждаться как можно чаще, он подписался на все обзоры книжных коллекций в целом и по американской истории в частности, а ссылки на его библиотеку изобиловали на их страницах, которые и сформировали круг его чтения. Перси Грайс полагал себя достаточно яркой фигурой в глазах публики и был счастлив даже от мысли, что кто-то, кого он случайно встретит на улице или в путешествиях, разделит его радость, услышав, что именно он является обладателем «американы Грайса».
Многие застенчивые люди именно так и компенсируют свои тайные комплексы, и мисс Барт была достаточно проницательна, чтобы понимать: глубоко спрятанное тщеславие, как правило, пропорционально самоуничижению на людях. С более уверенным в себе человеком она бы не решилась задерживаться так долго на одной теме или демонстрировать преувеличенный интерес к ней, но она обладала видением подводного течения мыслей, когда плыла по волнам разговора, и сейчас ее мысленное путешествие обращалось предвидением их общего будущего. Грайсы были родом из Олбани, и только недавно мать и сын поселились в Нью-Йорке, после смерти старика Джефферсона Грайса, вступив во владение его домом на Мэдисон-авеню. Это был зловещий особняк — коричневый песчаник снаружи, черный орех внутри, — причем библиотека Грайса хранилась в огнеупорном флигеле, напоминающем мавзолей. Впрочем, Лили знала о них все: прибытие молодого мистера Грайса взволновало не одно материнское сердце Нью-Йорка, а девушке, у которой нет матери, следует самой позаботиться о себе. Посему Лили не только постаралась попасться на пути мистера Грайса, еще раньше она познакомилась с миссис Грайс. Эта монументальная женщина с голосом кафедрального проповедника, озабоченная нерадивостью прислуги, однажды пришла к миссис Пенистон поинтересоваться, как той удается не допустить, чтобы кухарка выносила из дома бакалею. Миссис Грайс была свойственна безадресная филантропия: она подозрительно относилась к нуждам конкретных людей, но охотно жертвовала общественным институтам, когда их годовые отчеты показывали внушительный профицит. Ее хозяйственная деятельность была весьма разнообразна: начиная с тайных обысков комнат прислуги и заканчивая неожиданными инспекциями погреба. Она отказывала себе во многих удовольствиях, зато однажды приобрела весь тираж специального издания «Латинской литургии» с цветной печатью и разослала в качестве приношения всем священникам епархии. Позолоченный альбом с вклеенными в него благодарственными письмами служил главным украшением стола в ее гостиной.