Прибыли мы в Серпухов. Нет нигде нашей дивизии. Но в Серпухове увидели мы старшего лейтенанта. Длинная шинель, на сапогах шпоры. Кавалерист! Подхожу спрашиваю. Он на меня посмотрел – а на мне тоже кавалерийская шинель и шпоры – и говорит: «Где дивизия, не знаю. А штаб дивизии под Каширой».
Вот так мы и дошли до своих.
Пришли голодные, грязные, вшивые. Сейчас скажу – не поверишь: я после июня 1941-го в баню попал только в марте 1942 года!
Под Каширой в полку старшина мне выдал новое обмундирование. Старое все – в огонь! Вместе с живностью. От вшей грязное белье шевелилось! Тут нас переодевали уже во все зимнее. Выдали теплое, добротное обмундирование. Но помыться я все же не успел. Началось наступление. Наша 9-я Крымская кавалерийская дивизия была переименована во 2-ю кавалерийскую и получила звание гвардейской. Я воевал в 4-м гвардейском полку. Дивизия входила в состав 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Командовал корпусом генерал Белов.
Когда началось наступление, тут и спать стало некогда. По пять, по шесть суток не спали. На марше, на коне едучи, глаза прикроешь и тут только поспишь.
В декабре мы освободили Венев, Одоев, Сталиногорск, вышли к Козельску.
– Что меня поразило во время войны… Что запало сильнее всего в душу?..
А вот что. Выступление Сталина 3 июля 1941 года. Он сказал: «Граждане и гражданки! Братья и сестры! К вам обращаюсь я, друзья мои…» И народ встал на защиту Родины. Я всю войну прошел с этими словами в сердце.
Что бы потом и теперь о Сталине ни говорили, а мы победили со Сталиным, с его словами: «Братья и сестры…»
– Наша маршевая рота двигалась к передовой. Шли по ржи. Август. Рожь неубранная, жалко топтать. А что поделаешь? На войне очень часто приходилось делать то, что в обычной жизни никогда бы не сделал.
Подошли: впереди уже траншеи виднеются. Немцы иногда постреливали. Народ мы были еще необстрелянный, пороху не нюхали. Один снаряд упал совсем рядом. И мы по неопытности испугались. Первая мысль: спрятаться! Куда? Неподалеку воронка. Мы всем скопом туда. И так понабились – куча-мала! Стали выбираться. Чуем, что-то завоняло… Мы сперва подумали, что кто-то из наших ребят с перепугу в штаны наклал. А дело-то оказалось вот какое: в эту воронку бойцы с передовой ходили оправляться. Боже ты мой! Кто смеется, кто ругается. Кто внизу лежал – ругаются. Кто сверху – смеются. Делать нечего, стали отчищаться. А то скажут: автоматчики-то, маршевая рота, обосранные пришли…
– До войны-то я жил на Украине. Там родина моя. Деревня Кербутовка Батуринского района Черниговской области.
Началась война. Наши отступали.
Однажды к нам заехал мой старший брат Василий, лейтенант-артиллерист. Это было где-то в июле – августе. Вместе со своим ординарцем. Оба на лошадях. Побыли где-то не больше часа и поехали. Сказал мне на прощание: «Ну, братко, родителей оставляю на тебя. Береги их. А мы скоро вернемся».
Вернуться-то они вернулись. Но нескоро. Под Харьковом Василий попал в окружение. Оголодали, обовшивели, оборвались. Как он потом рассказывал, выходили только ночами. И вышли. Вышли они втроем. Спаслись.
Воевал и другой мой брат, Григорий.
А мы спасались от немцев тут, в Кербутовке.
Брат уехал, а через несколько дней в деревню вошли немецкие части. Сперва появились мотоциклисты. Собрали людей. Назначили старосту.
Начался набор в полицию. Горько теперь вспоминать, но в полицию записались и многие мои друзья, одноклассники.
Вызвали в полицейскую управу и меня. «Сдай оружие». – «Какое оружие?» – «А какое брат оставил». – «Нет у меня никакого оружия. Брат ничего не оставлял». – «Сдай по-хорошему».
Меня посадили под арест. Сунули в какую-то каморку, заперли. Выставили часового. Утром вызвали отца. Отец подтвердил, что никакого оружия Василий не оставлял. Ладно. Тогда мне: «Записывайся к нам в полицию». Я стал отговариваться: мол, старые родители, мне надо за ними доглядать… Меня и отпустили.
Было нас трое друзей. Я, Миша Корниенко и Миша Белоус. Вместе учились в школе. И отцы наши дружили.
Мы ходили в лес. Лес у нас был небольшой. И однажды нашли мы там саблю, пистолет и винтовку. Все это оружие перепрятали.
И вдруг прошел слух: собирают молодежь и отправляют в Германию. Вызвали в управу и нас. Побольше десяти человек нас было. Из района приехал немец с переводчиком. Рассказывает нам, как хорошо будет в Германии и как сытно там кормят. Все, мол, получите специальности, жилье.
Повесили мы голову.
На завтра назначили сбор.
Отец мой воевал в Первую мировую и в Гражданскую. И сказал: «Ничего, сынок. Мы с матерью тебе сумочку соберем. Сумка пускай дома лежит. А ты с ребятами уходи в лес».