У Гришина хоть куча кирпича лежит на облюбованном месте. У Чичерова с Ляпиным и того нет. Вагончики, керосиновый фонарь и мечты, которые испол-нятся ли. Мечтали об электричестве. Его нет и вряд ли будет. Мечтали о домах. Но по-ка не осилили даже проекта их. Просят еще земли, им не дают.
Отыскать "врага" и указать на него пальцем - старый прием. Искали и нахо-дили раньше. Находим и теперь. Раньше - "враги народа", сегодня "партократы". Вот и в "Мариновском" не дают землю Чичерову. Кто виноват? "Партократ" директор Титов Михаил Николаевич, работавший прежде и в райкоме и в исполкоме. (Как, впрочем, и Чичеров, а Гришин из обкома ими руководил.) Но ведь у Титова, кроме трех фермерских хозяйств, еще 350 работников со своими семьями, со своей жизнью, где школа, детский сад, поселковый водопровод, земля, техника и худые финансы. Проще всего представить его врагом. Но он не враг. Он дал Чичерову и Ляпину все что мог - землю, технику. И он ведь прав, когда говорит: "Если все раздам, то с чем хозяйствовать, что другим людям останется?"
Чичеров и Ляпин говорят твердо: "Большинство людей к фермерству не готовы. Они привыкли жить по-иному".
Как по-иному? Давайте разберемся. Тот же колхоз "Россия", хутор ли Камыши, Ильевка. Если на подворье колхозника стоит до 5 коров, до 50 коз, свиней до 20 го-лов, их ведь нужно кормить. А кормят эту скотину не только руки хозяина, но и колхозная техника, колхозная земля. Платит он за это весьма условно или вообще не платит. Оторви это личное подворье от колхоза - выживет ли оно? Нет!
"Привыкли жить по-иному". По-колхозному, уточняю я. Колхозный автобус возит школьников. Спортивная школа в колхозе бесплатная. Путевки в санатории, на курорты даже при нынешних ценах полностью оплачиваются колхозом, и даже оплату проезда, нынче не дешевого, берет на себя колхозный профсоюз. Причем отказа в путевках никому нет, приходится их даже навязывать. Бесплатный подвоз топлива, газовые баллоны по 40 рублей (остальное за счет колхоза), значительную часть затрат на газификацию берет на себя колхоз. В колхозном детсаде на каждого ребенка расходуется в месяц 1000 рублей, родители платят в 10 раз дешевле. Похороны, наконец. О них сейчас много говорят и пишут: непосильны они. Колхоз и эти расходы берет на себя. Все это и многое другое, всего не упомнишь, потому что складывалось годами, десятилетиями, вошло в обычай и часто не замечается. Потому что сжились. Плохо это или хорошо, но приросли к колхозу. Оборви - кровь пойдет. Таких людей большинство.
И куда же теперь, я спрашиваю, девать это большинство? Не героев, не первопроходцев, а русских мужиков, которые за век свой - короткий ли, длинный - навидались и наслыхались всяких перемен, на своих боках чуя каждую. Ведь "паны дерутся - у холопов чубы трещат". И жить-то люди стали давно ли не впроголодь. Оделись, обулись, поселились в новые дома. У них вчера коровенку последнюю отбирали, шарили на базу, считая коз да свиней: не завел бы лишнего. Нынче лозунг иной.
Но проклятая память сильна. Шолоховскому герою Титку Бородину тоже род-ное государство приказывало: "Расширяй хозяйство до невозможности". Он поверил. Грыжу от работы нажил. И через короткий срок раскулачили его и увезли далеко-далеко, откуда не возвращаются.
Людская память сильна. Тем более в газетах да по телевизору властители то и дело пугают: опасность нового путча! опасность переворота! "Правого" да "левого", а мужику все равно, красные ли, белые его будут грабить.
Людскую горькую память победят не лозунги, а обычная жизнь. Может быть, такая, как у братьев Анатолия и Николая Епифановых, о которых следующий рассказ.
Задонье. Невеликая речка Чир, мелеющая год от году. Займищные перелески с вербой да тополем. Озера в камышах. Луга. Выжженная солнцем холмистая степь. На песках - полынь да чабер. Время летнее. Лебеди на воде. Посвист утиных крыл по утрам, вечерами. Днем жаркий степной ветер.
Это земля Епифановых - Анатолия Степановича, Николая Степановича, их детей и внуков. Братья - близнецы. Но Анатолий появился на свет божий первым. Может быть, поэтому и из совхоза ушел раньше Николая, весной 1990 года. Взял в банке кредит, выкупил у совхоза 100 лошадей, при которых работал конюхом, полу-чил 280 гектаров пашни и 50 гектаров пастбищ.
Анатолий Епифанов - коннозаводчик. Сейчас у него 200 лошадей буденновской, англо-буденновской и английской пород, среди них чемпионы области, призеры России. Он строит закрытый конный манеж размером двадцать один метр на шестьдесят. Здесь можно будет проводить конные соревнования любого масштаба, вплоть до международных. Рядом с манежем - конюшни, хлебный склад, непода-леку просторный дом.
Николай Епифанов весною 1991 года вышел из совхоза "Суровикинский", где проработал скотником двадцать лет. Земли ему дали 50 гектаров да сыну Михаилу - 17,5 гектара. Скотником Николай в совхозе был, коровами и стал заниматься. Просил в хозяйстве на имущественный пай коров ли, телок, но ему отказали. Начал искать сам. В своем районе, в соседних. Для счета поголовье ему не было нужно. Он искал породистых, племенных, молокастых. 10 голов удалось купить на опытной станции сельхозинститута.
Летом 1992 года у Николая Степановича было 50 дойных коров. На молочный завод ежедневно он отвозит полтонны молока. Каждый месяц вносит по 20 тысяч рублей в банк для погашения кредита. Брал он 500 тысяч на покупку скота, техники, на строительство.
Семья Николая Степановича - жена Людмила, сын Михаил - живет на своей земле, в двух вагончиках, но для коров уже построена ферма, рядом склад фуража. Свой дом, в котором раньше жили, оставили на хуторе. Послушаем Николая Степановича:
- Мой отец, мой дед, как выпьют да разгутарятся про старые времена, всегда говорят: "Кто не ленивый, тот жил". А у нас, Епифановых, ленивых не было. Своевольные - да. Но работящие. А я в колхозе с малых лет. Всегда у скотины. Передовик, а зарплата то семьдесят рублей, то сто. Приду в контору и спрашиваю у бухгалтера: почему у меня снег, и дождь, и навоз по колено, и руки в музлях, как копыто, а зарплаты нет, она у вас, у конторских? Мне в ответ: учиться надо. А вот чему учиться, не говорят. Решил я уйти из совхоза. Отпускали трудно. Был бы пья-ница, лодырь, легко бы отпустили. Но мы, Епифановы, всегда трудяги. Но ушел, землю дали, хотя и маловато... В совхозе я отработал двадцать лет. Каждый год в День животновода везут людей на праздник. Там самодеятельность, автолавки, подар-ки. Кого везут: бухгалтеров, зоотехников, профсоюз и начальника химзащиты, а если из нашего брата, то тех, кто начальству улыбается да быстрее других руку на собра-нии поднимает. Меня за двадцать лет ни разу не взяли. А теперь - проработал я хозяином лишь год меня пригласила на праздник районная администрация, и за мой труд (я до шестнадцати тонн в месяц молока сдаю) наградили бесплатно холодильником... Двадцать лет отработал как спутанный. Оглянешься - самого себя жалко: ни выходных, ни отпусков, работал день и ночь - и был вором. Сено воровски коси в какой-нибудь балочке и трясись, чтобы тебя не поймали. Вези и опять тря-сись. С зерном та же песня. Семью ведь кормить надо, на сто рублей не проживешь. А начальству это выгодно - вор да пьяница слова поперек не скажут. Работай, воруй и гляди на колхозный бардак. Начальников - туча черная, и все с машинами и с шоферами. Учетчик на грузовом "ЗИЛе" ездит, на персональном. Вот он куда вылетает, мой труд.
А нынче я - вольный, никого не боюсь. Коровки - мои, земля - моя. Правда, ее маловато. Лошадки есть. Две машины за год купил. На этом бугре будет мой дом стоять. А на том бугре - дом сына. Этот пруд мы вычистим, углубим и заведем карпа. А вон там племянник с семьей построится. Везде наша земля, Епифановых... Перед тем как из совхоза выйти, мы с сыном ночьми сидели, обсчитывали, что и как. Же-на с дочкой сомневались. Но мы доказали: должно получиться. Правда, наши рас-четы полетели к чертям при новых ценах. Они нас били влет, подранили, но не навов-се подшибли. Они нас обозлили. Все равно можно работать. Молочко идет. Корма заготовили. Патока есть. Есть уже телочки свои, племенные. Работать мне сейчас много тяжелее, чем в совхозе. Там наука одна: не твое! не суй нос! не командуй! отпас - и сопи! А теперь я - хозяин, работник, строитель, прораб, агроном, зоотехник, бухгалтер, да еще своей жене муж, внуку дед. Но это настоящая жизнь, дорогая работа, которой еще и еще хочется. Радуюсь, что на волю вышел, и жалею тех, кто в совхозе, они спутанные. Меня на десять - пятнадцать лет еще хватит. Вылезем из долгов, построимся. А когда помру... Я уже детям сказал: помру, ни-куда меня не везите, схороните здесь, на моей земле, на земле Епифановых.