«Разве я употребил это слово! Я не представляю бога гоннилды.»
«Да, это весьма трудно вообразить.»
Патриций, с трудом нагнувшись, потянулся за чем-то, лежавшим позади него, и вытащил странный предмет.
"Что это такое? " — спросил он.
"Ах, а я искал, куда же она подевалась. " — сказал Леонард. — "Это модель моей вращающейся-в-воздухе-машины. [17]".
Лорд Ветинари толкнул ротор.
«Это может летать?»
"Ну да. " — сказал со вздохом Леонард. — «Если бы вы смогли найти человека с силами десятерых, который смог бы вращать рукоятку со скоростью тысяча оборотов в минуту.»
Патриций отключился от происходящего, лишь из вежливости уделяя внимание текущей беседе.
«А сейчас в этом городе.» — сказал Патриций. — «человек с гоннилдой. Он успешно использовал ее в первый раз, и почти достиг успеха во второй. Не мог ли кто-нибудь изобрести гоннилду?»
"Нет. " — сказал Леонард. — «Я гений.»
Он произнес это весьма просто. Это была констатация факта.
«Понимаю. Но однажды гоннилда была изобретена. Леонард, много ли гениальности нужно кому-либо, чтобы изготовить вторую такую же?»
«Технология нарезки требует высокой точности; механизм курка, выпускающий пулю, должен быть тонко сбалансирован; ну и, разумеется, конец ствола должен быть весьма…»
Леонард увидал выражение лица и пожал плечами. "Он должен быть умным человеком. " — сказал он.
"Этот город полон умными людьми. " — сказал Патриций. «И гномами. Умниками и гномами, позвякивающими всякими штучками.»
«Я весьма сожалею.»
«Они никогда не думают.»
«Напротив.»
Лорд Ветинари наклонился и посмотрел на застекленную крышу.
«Они вытворяют такое, вроде открытия рыбного бара 'Три Убежавших Весельчака' на месте старого храма на улице Дагон. И все это в ночь зимнего солнцестояния, совпавшую с полнолунием.»
«Боюсь, но это ваши люди.»
«Я так никогда и не узнал, что случилось с мистером Хонгой.»
«Бедное создание.»
«А потом еще и волшебники. Звяк, звяк, звяк. Никогда не подумают дважды перед тем, как схватить нить строения и дернуть за нее.»
«Возмутительно.»
«А алхимики? Их идея исполнять гражданский долг, делая смеси из веществ, чтобы посмотреть, что же получится.»
«До меня доносятся взрывы, даже сюда.»
«А затем, разумеется, появляется кто-нибудь, смахивающий на вас…»
«Простите, я действительно ужасен.»
Лорд Ветинари вновь и вновь вертел в руках модель летающей машины.
"Вы мечтаете летать. " — сказал он.
"Да, да. Тогда люди смогут быть по-настоящему свободны.
В воздухе нет границ. Там не может быть больше войн, потому что небо бесконечно. Как счастливы мы могли бы быть, если бы смогли летать."
Ветинари крутил и так и сяк в своих руках модель.
"Да. " — сказал он. — «Могу присягнуться, что мы были бы счастливы.»
«Знаете, я испробовал часовой механизм.»
«Простите? Я задумался о чем-то постороннем.»
«Я подумал, что часовой механизм приведет в движение мою летающую машину, но не получилось.»
«Увы.»
«У пружины есть предел силы, не зависящий от того, насколько плотно вы ее закрутили.»
"Ах, да. А вы надеялись, что если скрутите пружину в одном направлении, то вся ее энергия будет раскручиваться в другом направлении. Но временами вам приходится скручивать пружину настолько плотно, насколько возможно. " сказал Ветинари. — «…и молиться, чтобы она не лопнула.»
Выражение его лица неожиданно изменилось.
"Бог мой! " — сказал он.
"О чем вы? " — спросил Леонард.
«Он… не колотил по стене. Я могу зайти слишком далеко.»
Осколок сел и выпустил облачко пара. Он испытывал голод — не по еде, а по вещам, о которых можно подумать. Как только температура понизилась, эффективность его мозга возросла, и даже слишком. Ему необходимо было что-то думать.
Он пересчитал количество кирпичей в стене, вначале по два, затем по десяткам, и в конце по шестнадцать. Числа возникали в его мозгу с ужасающей послушностью. Были открыты деление и умножение. Была изобретена алгебра, что доставило некоторое удовлетворение в течение минуты или двух. А потом он ощутил, что туман чисел рассеивается, поднял взгляд и увидел далекие сверкающие горы вычислений.
Тролли развивались в высоких, скалистых и прежде всего холодных местах. Их кремниевые мозги могли действовать при низких температурах. Но внизу на сырых равнинах внутреннее тепло замедляло их и делало троллей глупыми. Это не означало, что только глупые тролли спускались в город. Тролли, решившие спуститься в город, были часто весьма сообразительными — но они становились глупыми.
Осколок был слабоумным, даже по стандартам городских троллей. Но просто потому, что его мозг был оптимизирован для температур, редко встречающихся в Анк-Морпорке, даже во время самой холодной зимы…
Сейчас его мозг находился при температуре, близкой к идеальной для его функционирования. К несчастью эта температура была весьма близка к оптимальной точке смерти троллей.
Часть его мозга подала ему эту мысль. Существовала высокая вероятность спасения. Это означало, что он должен исчезнуть. Это означало, что он вновь станет глупым троллем, так же точно, как E=mc-2.
Тогда лучше вернуться в мир чисел, таких мнимых, что они не имели значения, а только переходную точку отсчета.
И он погрузился в холод, неумолимо приближаясь к смерти.
Ковырялка сразу вслед за Жвачкой добрался к воротам Гильдии Мясников. Большие красные двери распахнулись от удара — внутри сидел маленький Мясник, потирая нос.
«Куда он пошел?»
«Шюда.»
В главном зале Гильдии Магистр Мясников Герхардт Носок кружился на месте, пошатываясь из стороны в сторону. Причиной подобного поведения были сапоги Жвачки, упиравшиеся в его грудь. Гном вцепился в его жилет, как яхтсмен, летящий навстречу шторму, и размахивал своей алебардой перед лицом Носка.
«Вы отдадите мне его сейчас, или я заставлю вас съесть собственный нос!»
Толпа учеников пыталась вовремя убраться с пути.
«Но…»
«Не спорьте со мной! Я Дозорный! Я…»
17
Из этого кажется можно было заключить, что хотя Леонард да Квирм был несомненно величайшим техническим гением эпохи, но был похож на Осколка, когда придумывал названия.