«Вряд ли. В течение последних месяцев он не касался к выпивке. Леди Сибил посылала ему сигары.»
Бодряк громко захрапел.
"Как вы можете восхищаться таким человеком? " — сказала Любимица.
«Он прекраснейший человек.»
Любимица ногой открыла дверцу тумбочки.
"Эй, не следует так поступать, я думаю. " — сказал с отвращением Морковка.
"Я просто посмотрю. " — сказала Любимица. — «Закон это не запрещает.»
«Согласно Акту о Частной Собственности от 1467 года, гласящего…»
«Здесь только старые сапоги и хлам. И немного бумаг.»
Она потянулась и вытащила грубо сшитую книгу. Та представляла собой стопку листов бумаги различной формы и размера, вперемежку с обертками.
«Это принадлежит капитану…»
Она открыла книгу и прочла, с отвисшей челюстью, несколько строчек.
«Взгляни сюда! Ничего удивительного, что у него никогда не было денег!»
«Что это значит?»
«Он тратил их на женщин! И не подумаешь, да? Посмотри на эту запись. Четыре за одну неделю!»
Морковка бросил взгляд через плечо. Бодряк по-прежнему храпел на кровати.
Там, на странице, витиеватым почерком Бодряка было написано :
"Миссис Гамашник, Жеманная улица — 5 $ ;
Миссис Торопыга, улица Патоки — 4 $ ;
Миссис Бордовая, Фитильный переулок — 4 $ ;
Аннабель Скребница, улица Проныры — 2 $ ."
"Аннабель Скребница видать была не слишком хороша, если получила только два доллара. " — сказала Любимица, ощутив налетевший холодок в отношениях.
"Я так не думаю. " — медленно сказал Морковка. — «Ей только девять лет.»
Одной рукой он схватил Любимицу за запястье, а другой вынул из ее рук книгу.
«Эй, отдай!»
"Сержант! " — крикнул Морковка через плечо. — «Можете подняться сюда на минутку?»
Любимица попыталась вырваться, но рука Морковки была неподвижна как железный засов. Послышался скрип сапог Двоеточия на лестнице, и дверь распахнулась.
Он держал щипцами малюсенькую чашечку.
"Валет принес кофе… " — начал он и остановился.
"Сержант. " — сказал Морковка, настойчиво заглядывая в лицо Любимице. — «Младший констебль Любимица хотела бы знать о миссис Гамашник.»
«Вдове старого Легги Гамашника? Она живет на Жеманной улице.»
«А миссис Торопыга?»
"С улицы Патоки? Она сейчас занята стиркой. " Сержант Двоеточие переводил взгляд с одного на другого, пытаясь уяснить ситуацию.
«Миссис Бордовая?»
«Вдова сержанта Бордового, она продает уголь в…»
«А как насчет Аннабель Скребницы?»
«Она по-прежнему ходит в Школу Милосердия Семирукой Сек к Злобным Сестрам, не так ли?»
Двоеточие нервно улыбнулся Любимице, все еще не разобравшись в сути происходящего. — «Она — дочь капрала Скребницы, но он тоже служил в Дозоре, задолго до вас…»
Любимица взглянула в лицо Морковки, но на нем невозможно было ничего прочесть.
"Они — вдовы полицейских? " — переспросила она.
Он кивнул. — «И одна сирота.»
"Это трудности старости. " — сказал Двоеточие. — «Знаете, ведь у вдов нет пенсий.»
Он перевел взгляд с одного на другого.
"Что-то не так? " — спросил он.
Морковка ослабил захват, повернулся, швырнул книгу в ящик и запер крышку.
"Нет. " — сказал он.
"Послушай, я извиняюсь… " — начала Любимица. Морковка, не обращая на нее внимания, кивнул сержанту.
«Дай ему кофе.»
«Но… четырнадцать долларов… это же почти половина его жалования!»
Морковка поднял вялую руку Бодряка и попытался разжать кулак, но может потому, что Бодряк совсем закоченел, его пальцы были слишком плотно стиснуты.
«Полагаю, половина его жалования!»
"Не пойму, что он там держит? " — сказал Морковка, не обращая на нее внимания. — «Может это ключ…»
Взяв кофе, он поднял Бодряка за шиворот.
"Вы только выпейте это, капитан. " — сказал он. — «и все сразу… станет яснее…»
Пересудный кофе оказал более отрезвляющий эффект, чем нежданный коричневый конверт от сборщика податей. Вообще-то поклонники кофе остерегаются основательно напиваться перед тем, как прикоснуться к нему, ибо Пересудный кофе возвращал вас обратно сквозь трезвость, а если вы не соблюдали осторожность, то — навылет наружу, на другую сторону, там где человеческий ум уже не мог действовать. Дозор придерживался общего мнения, что Сэмюэль Бодряк принял по меньшей мере два стаканчика сверх нормы, а потому нуждался в двойной дозе крепкого кофе, чтобы протрезветь.
"Осторожней… осторожней… " — Морковка влил несколько капель меж губ Бодряка.
"Послушай, когда я сказала… " — начала Любимица.
"Забудь об этом. " — Морковка даже не оглянулся.
«Я только…»
«Я сказал, забудь.»
Бодряк открыл глаза, окинул взором мир и…
«Валет!»
«Да, сержант?»
«Ты покупал Красное Десертное Особое или Клубящееся Горное Чистое?»
«Красное Десертное, сержант, потому что…»
"Ты должен был бы сказать. Лучше принеси мне… " Он взглянул в лицо Бодряку, перекосившемуся от ужаса. — «полстаканчика Медвежьего Объятия. Мы пошлем его обратно другим способом.»
Стакан был принесен и сослужил свое. Бодряк обмяк, как только был достигнут эффект.
Его ладонь разжалась.
"О, боже мой! " — сказала Любимица. — «У нас есть бинты?»
Небо виднелось маленьким светлым кружком, где-то высоко над ними.
"Где мы, черт возьми, находимся, партнер? " — сказал Жвачка.
«В пещере.»
«Под Анк-Морпорком нет пещер. Он стоит на суглинках.»
Жвачка пролетел тридцать футов, смягчив падение, приземлившись на голову Осколка. Тролль сидел, засыпанный сгнившими досками в… да-да… пещере. Или, подумал Жвачка, привыкнув к мраку, каменном туннеле.
"Я ничего не делал. " — сказал Осколок. — «Я просто стоял там, а через минуту все с грохотом провалилось.»
Жвачка поковырялся в грязи под ногами и вытащил доску.
Та была очень толстой и совершенно прогнившей.
"Мы провалились куда-то сквозь что-то. " — сказал он.
Жвачка провел рукой по стене туннеля. — «А это хорошая каменная кладка. Очень хорошая.»
«Как мы выберемся?»
Возможности вскарабкаться наверх не было. Крыша туннеля была гораздо выше, чем Осколок.
"Полагаю, что просто выйдем. " — сказал Жвачка.