"Мы — Дозорные. " — сказал Жвачка. — «Наша работа поддерживать порядок.»
"Отлично. " — сказал Крепкорукий. — «Уходите и поддерживайте его где-нибудь в безопасности, он нам пока не требуется.»
"Это же не Долина Узкого Ущелья. " — сказал Осколок.
"Верно! " — заорал гном, откуда из толпы. — «В этот мы посмотрим на вас!»
Тролли и гномы перемешались на обеих сторонах улицы.
"Как бы поступил в этом случае капрал Морковка? " прошептал Жвачка.
«Он сказал бы, вы паршивцы, только разозлите меня, и тут же перестанете улыбаться.»
«И тогда они убрались, верно?»
«Да.»
«Что случится, если мы попытались бы это сделать?»
«Боюсь, что наши головы будут искать в сточной канаве.»
«Думаю, что ты прав.»
"Видишь этот переулок? Это хороший переулок. Он передает привет и говорит, что вы превосходите численностью 256
64
8
2
1 к 1. Заходи и увидишь меня."
Клюшка отскочила от шлема Осколка.
«Беги!»
Двое Дозорных мчались к переулку. Импровизированные армии смотрели на них, а затем, моментально забыв о различиях, пустились в погоню.
«Куда ведет этот переулок?»
«Он ведет прочь от людей, ловящих нас.»
«Мне нравится этот переулок.»
Позади них преследователи, пытаясь пролезть в брешь, едва достаточную для того, чтобы вместить тролля, столкнулись, что привело к тому, что смертельные враги начали сражение друг с другом, сойдясь в битве, самой быстрой, самой ужасной и самой тесной, когда-либо случавшейся в городе.
Жвачка махнул Осколку, чтобы тот остановился, и выглянул за угол.
"Думаю, мы спасены. " — сказал он. — «Все, что нам нужно сделать, — выбраться с другой стороны и вернуться в Дом Дозора. Ладно?»
Он повернулся, не заметив тролля, сделал шаг вперед и временно канул из мира людей.
"Нет, нет. " — сказал сержант Двоеточие. — «Он обещал, что ни разу больше не прикоснется к спиртному. Погляди, у была целая бутылка!»
"Что это такое? Бутылка Медвежьего Объятия? " — сказал Валет.
«И не подумал бы, что он еще дышит. Давай, помоги мне поднять.»
Дозорные обступили капитана. Морковка усадил Бодряка на стуле посреди комнаты в Доме Дозора.
Любимица подняла бутылку и взглянула на этикетку.
«Подлинная Настоящая Горная Роса В. М. Г. Ковырялки.»
— прочитала она. — «Он умрет! Здесь написано — 150 градусов.»
"Да нет, это просто реклама старого Ковырялки. " — сказал Валет. — «В нем вообще не содержится ни капли алкоголя. Просто случайное совпадение.»
"Почему он без своего меча? " — спросила Любимица.
Бодряк открыл глаза. Первое, что он увидал, было сосредоточенное лицо Валета.
"Тьфу! " — сказал он. — «Меч? Заберите его! Ура!»
"Что? " — спросил Двоеточие.
«Нет больше Дозора. Все идет…»
"Думаю, что он немножко пьян. " — сказал Морковка.
«Пьян? Вовсе не пьян! Вам никто не позволит назвать меня пьяным, если я трезвый!»
"Дайте ему кофе. " — сказала Любимица.
"Полагаю, что он выше нашего кофе. " — сказал Двоеточие. — "Валет, отправляйся к Толстой Салли в Переулок Выжатое Брюхо и возьми кофейник их особого Пересудного.
Только не в металлическом кофейнике, помни."
Бодряк только моргал, когда его пытались усадить в кресле.
"Все прочь. " — бормотал он. — «Бах! Бух!»
"Леди Сибил действительно сойдет с ума. " — сказал Валет. — «Знаешь, он обещал ей завязать с этим.»
"Капитан Бодряк? " — сказал Морковка.
«М-м?»
«Сколько пальцев я загнул?»
«М-м?»
«Тогда, сколько рук?»
«Четыре?»
"Ну ты даешь, я не видел его таким уже много лет. " сказал Двоеточие. — «Эй, позвольте мне попробовать еще кое-что. Хотите еще выпить, капитан?»
«Ему совсем мне нужно…»
«Заткнись, я знаю, что делаю. Еще стаканчик, капитан Бодряк?»
«М-м?»
«Не помню, чтобы он был в состоянии дать ясный ответ 'да! '» — сказал Двоеточие, вставая. — «Думаю, что его лучше отнести в комнату.»
"Я возьму его, беднягу. " — сказал Морковка. Он легко поднял Бодряка и перекинул через плечо.
"Ненавижу видеть его таким. " — сказал Любимица, идя следом за ним по коридору и вверх по лестнице.
"Он пьет только когда в депрессии. " — сказал Морковка.
«Почему же он впал в депрессию?»
«Иногда только потому, что не выпил.»
Дом на подворье Псевдополиса был вначале резиденцией семьи Рэмкинов. Ныне же первый этаж занимали стражники, по специальной договоренности. У Морковки там была своя комната. У Валета тоже была комната, точнее четыре, в которые он последовательно перебирался , когда становилось трудно найти этаж. У Бодряка тоже была комната.
Назвать ее комнатой было трудно. Даже узник, содержащийся в камере, пытается оставить отметки своей индивидуальности на чем-нибудь, но Любимице не доводилось видеть столь нежилой комнаты.
"Он здесь живет? " — спросила Любимица. — «Бог мой.»
«Чего вы ожидали?»
«Не знаю. Что-нибудь. Что-угодно. Но не ничто.»
Там стояла безрадостная железная койка. Пружины и матрас так провисли, что образовали слепок тела, заставлявшего каждого, попадавшего сюда, занять это место и немедленно заснуть. Под разбитым зеркалом находился умывальник. На умывальнике лежала бритва, аккуратно направленная в центр, ибо Бодряк разделял народное поверье о том, что это сохранит ее острой. Там же стоял коричневый деревянный стул с поломанным соломенным сиденьем. И маленькая тумбочка в ногах кровати. И это было все.
"Я полагаю, хотя бы ковер. " — сказал Любимица. — «Картина на стене. Или еще что-нибудь.»
Морковка возложил Бодряка на кровать, где тот бессознательно сполз во вмятину.
"А ты ничего не держишь у себя в комнате? " — спросила Любимица.
«Да. У меня в комнате есть диаграмма с разрезами шахты № 5. Это очень интересный пласт. Я помогал его рубить. Еще кое-какие книги и вещи. Капитан Бодряк никогда не был комнатным человеком.»
«Но здесь нет даже свечи!»
«Он говорит, что находит путь в кровать по памяти.»
«Никаких украшений, ничего.»
"Там над кроватью есть лист картона. " — вызвался Морковка. — «Помню, что был с ним на Филигранной улице, когда он его нашел. Он еще тогда сказал. — 'Это же мне на месяц подметок, как я могу судить. ' Он был очень этому обрадован.»
«Он не может даже позволить себе сапоги?»
«Вряд ли. Я знаю, что леди Сибил предлагала купить ему любые новые сапоги, какие он только пожелает, но его это немного обидело. Кажется он пытается доносить их до конца.»
«Но вы можете купить сапоги, а получаете меньше его. И еще вы посылаете домой деньги. Он должно быть все пропивает, идиот.»
«Вряд ли. В течение последних месяцев он не касался к выпивке. Леди Сибил посылала ему сигары.»
Бодряк громко захрапел.
"Как вы можете восхищаться таким человеком? " — сказала Любимица.
«Он прекраснейший человек.»
Любимица ногой открыла дверцу тумбочки.
"Эй, не следует так поступать, я думаю. " — сказал с отвращением Морковка.
"Я просто посмотрю. " — сказала Любимица. — «Закон это не запрещает.»
«Согласно Акту о Частной Собственности от 1467 года, гласящего…»
«Здесь только старые сапоги и хлам. И немного бумаг.»
Она потянулась и вытащила грубо сшитую книгу. Та представляла собой стопку листов бумаги различной формы и размера, вперемежку с обертками.
«Это принадлежит капитану…»
Она открыла книгу и прочла, с отвисшей челюстью, несколько строчек.
«Взгляни сюда! Ничего удивительного, что у него никогда не было денег!»
«Что это значит?»
«Он тратил их на женщин! И не подумаешь, да? Посмотри на эту запись. Четыре за одну неделю!»
Морковка бросил взгляд через плечо. Бодряк по-прежнему храпел на кровати.
Там, на странице, витиеватым почерком Бодряка было написано :