Корреспондентам, свидетелям катастрофы, я предложил сенсационный заголовок для их репортажа: «Как рухнула советская перестройка в Амстердаме». Они посмеялись, но советом не воспользовались. Голландцы, мне кажется, ценят юмор. Вообще же это народ приветливый, спокойный, доброжелательный. Типичный средний голландец, по моим впечатлениям, — этакий белокурый верзила 190 см ростом, с короткими встрепанными волосами, в голубом джинсовом костюме, добродушно улыбающийся. Ему 22 года.
В: А как у среднего голландца с этим… ну, с моральными устоями? Вы понимаете, о чем я…
О: Тут все в порядке. В Амстердаме всего несколько «розовых кварталов», где сосредоточены проблемы секса. Тут и секс-музеи, и секс-магазины, и секс-шоу и просто распродажа любви. В огромных окнах-витринах, в розовом зазывном полумраке, пышно раздетые, стоят, сидят, полулежат особы наилегчайшего поведения. Предлагаются девицы любого возраста, любого цвета кожи. Очередей нет. Цена женщин вполне доступна — от пятидесяти гульденов. Вероятно, есть возможность поторговаться. Рынок ведь.
В: Гульден — это как будет на наши деньги?
О: Гульден — бутылка пива. Тысяча гульденов — месячное пособие безработного.
В: И тем не менее очередей, вы говорите, к девушкам нет?
О: Да, местных жителей они, видно, не очень привлекают. Весь расчет на туристов. Не на советских, вестимо. Мне эта выставка-продажа напомнила зоопарк, и о своем впечатлении я сказал корреспондентке нидерландского журнала. Она возразила: «При чем тут зоопарк? В зоопарке клетки на запорах, а эти женщины свободны». Вот так она меня умыла, и я почувствовал себя замшелым консерватором.
В: А по стране вы ездили?
О: Да, немного. Страна ровная, как лист полированной фанеры, без кочек. Вся земля поделена арыками на зеленые прямоугольники. В каждом отсеке пасется нужное количество скотины, жующее нужное количество травы в нужный отрезок времени. И журавли среди коров и овец вышагивают.
В: А это еще зачем? Ради экзотики?
О: А куда им, журавлям, податься? Чащоб нет, нет наших великолепно загнивающих водохранилищ. Удалой русской душе муторно тут. Шалаша с подсадной уткой тут не поставишь. Выстрелишь в утку — попадешь в полицейского. Хотя полиции до безобразия мало.
В: А вы лично могли бы жить в Голландии?
О: Страна чудесная, о такой можно только мечтать. А прожить я бы смог недели две, не больше. Уж очень привык бороться с трудностями.
В ДУХЕ АГАТЫ КРИСТИ
Нынешней осенью произошла жуткая история. Там, за границей. А точнее — вблизи одного из промышленных центров Великобритании.
Серебристый приземистый «форд» несся по широкой магистрали в сплошном потоке машин. Внезапно из третьего ряда он круто зарулил влево и, создав серьезную аварийную обстановку, беспомощно ткнулся в зеленый бордюр.
Во множестве завизжали тормоза. Джентльмены, высовываясь из своих автомобилей, возмущенно реагировали и не всегда при этом достойно выражались. Подлетел моторизованный регулировщик и, заглянув в остановившийся «форд», остолбенел.
Там, внутри, находились четверо, и все четверо были абсолютно мертвы. У каждого из трех пассажиров в груди торчало по громадному мексиканскому кинжалу с инкрустацией. У водителя же шея была туго стянута тонким шнуром, а запястья скованы наручниками.
Скоро на обочину спикировал полицейский вертолет. Вместе с комиссаром Дакоттой прилетел его молодой белобрысый помощник Вайзеншварц и кучка рядовых сыщиков, фамилии которых знать необязательно. Была и собака, хмурая и высокомерная.
Осмотрев и обнюхав место происшествия, все крепко задумались. Лишь комиссар, посвистывая, щурился на нежаркое солнышко и, казалось, совсем не интересовался подробностями дела. Внезапно он круто обернулся к Вайзеншварцу:
— Ну, выкладывайте вашу версию.
— Шофер зарезал своих пассажиров и покончил с собой.
— Но прежде надев на себя наручники?
— Нет, видимо, это сделал кто-то посторонний…
— И на ходу выскочил из машины? Где же он? И зачем надевать наручники на убитого?
— Их надели еще на живого.
— И после этого он вел машину и удавился?
— Тогда я не знаю.
— Вся эта едущая публика, — комиссар широким жестом показал на поток машин, — имеет право не знать. Вы, Вайзеншварц, такого права не имеете. Даю вам два дня.
…Через два дня Вайзеншварц принес Дакотте сведения о всех погибших. Один из пассажиров был жителем крохотного острова в Индийском океане. Как сообщили его кучерявые соседи, за два дня до трагедии он отправился рыбачить на своей парусной лодчонке, и больше его никто не видел. Вдова и четырнадцать ребятишек рыбака ничего добавить не смогли.
Второй был состоятельным американским бизнесменом. Накануне смерти он вылетел на личном самолете в австралийский филиал своей фирмы, но там его не дождались.
Третий работал сцепщиком вагонов в Красноярском вагонном депо (СССР). Четыре последних дня он не появлялся на работе, но это никого не встревожило, так как он выдавал замуж младшую сестру и его прогул можно было считать если не вполне законным, то по-человечески понятным.
А водитель оказался торговцем наркотиками из Боготы, причем никакого отношения к «форду» он не имел. Машина принадлежала канадскому проповеднику, который вот уже две недели лежал в больнице (язва двенадцатиперстной кишки).
Выслушав доклад помощника, комиссар спросил:
— Ну и как вы объясняете все это?
— Не знаю, что и сказать, сэр. Загадка на загадке. Почему все эти люди молниеносно бросили свои дела и собрались вместе? Куда они ехали? И что привело к этой ужасной развязке?
— Вайзеншварц, вам не кажется, что задавать вопросы гораздо легче, чем отвечать на них?
Вайзеншварц молчал, помаргивая.
— А ведь стоит вам допросить виновника происшествия…
— Да, сэр. Конечно, сэр. Но кто он?
— А вот в этом, Вайзеншварц, и заключается ваш промах. Не я ли учил вас: «Ищите того, кому преступление было выгодно»?
— Я пытался, но не нашел.
— Поэтому вам никогда не быть комиссаром.
— Но ведь и вы, сэр…
— Я нашел, — спокойно возразил Дакотта. — Вся эта история выгодна единственному человеку — автору рассказа. Соедините меня с ним, немедленно.
Вот так комиссар добрался до меня, и # честно признался:
— Господин Дакотта, я давно мечтал написать леденящий душу детектив в духе Агаты Кристи.
— Но почему вы не привели рассказ к логическому концу?
— Я хотел, да не получилось. Уж слишком невероятная, запутанная история. Думаю, и у Агаты тоже бы ничего не вышло. А вы как считаете?
Комиссар неопределенно хмыкнул. Телефонная станция дала отбой.
*
На этой страничке автор хотел поведать читателю о своих творческих достижениях, а именно: сколько им написано книжек, сколько нарисовано карикатур, в каких выставках он участвовал и где получал премии…
А потом подумал: да кому все это нужно?
Более подробно о серии
В довоенные 1930-е годы серия выходила не пойми как, на некоторых изданиях даже отсутствует год выпуска. Начиная с 1945 года, у книг появилась сквозная нумерация. Первый номер (сборник «Фронт смеется») вышел в апреле 1945 года, а последний 1132 — в декабре 1991 года (В. Вишневский «В отличие от себя»). В середине 1990-х годов была предпринята судорожная попытка возродить серию, вышло несколько книг мизерным тиражом, и, по-моему, за счет средств самих авторов, но инициатива быстро заглохла.