Начальник Большеенотского райотдела милиции Евлампий Александрович Колотун был постарше меня и по возрасту — лет на пять — и по званию — на одну звездочку. Но оказывал мне внимание по меньшей мере как полковнику. Еще бы: сыщик из центра, со спецзаданием… Он усердно таращил на меня круглые бирюзовые глаза и слушал с преувеличенным вниманием, вроде бы даже подобострастно.
Впрочем, сказать-то мне было нечего. Я пока совершенно не представлял себе, что делать. Вернее — с чего начинать.
— Мы так думаем, — начал Колотун. — Он любыми путьми должон пробиваться в Москву. Здесь ему робить нечего, здесь его присандалим мхновенно. Самолеты отходят через день, с билетами напряженка: начало же отпускного сезона, народец расползается. И вообще, смекаю, самолетов он боится, знает, что шукать его будут не где-то, а допрежь всего в аэропорту. И вид для билета нужен.
— Какой вид? — спросил я.
— Паспорт, — пояснил один из присутствующих на совещании молодых помалкивавших сотрудников, откровенно любуясь своим начальником. А тот снисходительно улыбнулся и подтвердил:
— Паспорт. Вид — паспорт, значит. Но на всякий случай я послал ту*-да одну дивчину. Она там под видом контроля билеты смотрит перед посадкой.
— У вас есть фотография Вьюна? — спросил я.
Я-то не успел захватить ее, этот чертов дед, а теперь мне было немного стыдно: мудрый сыщик из центра не имеет представления о внешности разыскиваемого…
Молодые сотрудники переглянулись, мне даже показалось, что они обменялись легкими улыбками. А Колотун тут же выхватил фотографию из ящика стола и, предупредительно привстав, протянул ее мне.
— Не успел взять, — честно признался я. — Да что там — сигарет, и тех не успел купить на дорогу.
— Оперативность — ценный фактор, — произнес начальник отдела, то ли осуждая, то ли одобряя мою поспешность. Мне подумалось, что Евлампий Александрович не так прост, как кажется с первого взгляда.
Это была репродукция с любительского снимка. Вьюн широко улыбался, густая тень падала от его мальчишеской челки на лоб, большие красивые глаза его смотрели весело и непринужденно.
Я внимательно вглядывался в снимок. Колотун также склонился над ним.
— Да-а, — хмыкнув, протянул он. — Веселый рецидивистик. Ну-ка, догони…
— Значит, самолет в принципе отпадает, — резюмировал я. — Что же остается?
— Остается желдорлиния, а также и автомагистраль, — сказал один из сотрудников, Коля.
Я вопросительно посмотрел на Колотуна.
— Меры ж приняты, — успокоительно пробурчал Колотун. — Оповещены все посты ГАИ и железнодорожная милиция. Поезда вот уже второй день прочесывают наши люди.
— Вы недооцениваете Вьюна, — сказал я. — Это именно вьюн. Ой умеет проскальзывать сквозь пальцы, растворяться. Непостижимый беглец. Один раз вот так же его искали во всех автомашинах, а он спокойно шел пешком по обочинке шоссе — сквозь все посты ГАИ.
— А предусмотрели ж, — сказал Колотун. — По всем сапожным мастерским предупреждения разослали. Должен же он где-то свои чоботы чинить? До Мосйвы добрая тыща верст.
Да, не прост был начальник ОВД, не прост! Его тактическим соображениям я не мог противопоставить ничего своего, оригинального. Изыскивая способ поддержать свое реноме, я подошел к крупномасштабной карте района, занимавшей простенок между окнами. Северная часть района даже немножко загибалась на потолок.
В самой середине карты подковообразно располагались Большие Еноты. В разные стороны от райцентра разбегались транспортные артерии. Все они были энергично перечеркнуты красным карандашом начальника, как убедительный знак того, что Вьюн не пройдет.
— А это что за спиралька такая? — спросил я. — Речка, что ли?
— Речка, — подтвердил второй из помалкивающих сотрудников по имени Денис. — Широкая Енотка. Так ее зовут, речку.
— Ее тоже блокировали?
Парни засмеялись:
— Она только так называется — Широкая. Ее енот вброд перейдет.
— Кстати, — поинтересовался я, — что это у вас сплошь одни какие-то енотьи названия? Что, тут других достопримечательностей нет, кроме енотов?
— Енотов тоже нет, — ответил Колртун. — Кто их знает, бают, в древности водились. Потом их постепенно заменили енотовидные собаки. Потом — обычные собаки, собаковидные. А названия остались, куда ж им деться? Из названия свитку ж не сошьешь. А речушка наша всамделе махонькая, на моторке с «большим умением только пройдешь.
— А со мной из самолета выходила группа туристов с байдарками, — сказал я.
— Ну, может, это наши енотцы откуда прибыли. С Сибири, с Урала. Сейчас ведь модно. С соседями по лестнице незнакомы, а на Енисее все пороги облазят.
— Да нет, они новенькие были, в стираных штормовках и без загара, — возразил я. — Значит, от вас поехали.
— По Енотке я сам ходил на байдарке — не раз, — сказал Коля. — Пройти можно. Сначала трудновато, раза два-три обнос надо делать, а потом, после Енотовой пещеры, — славно. Там наша Енотка впадает в Енотицу.
— А Енотица куда впадает? — насторожился я.
— Дак она, известное дело, в Енотное водохранилище, а там по протоке — в Волгу.
— Прямо в Волгу?
— Ну. Прямо.
— Ну вот, — сказал я устало и с удовлетворением, — Евлампий Александрович, можете снять все заслоны и посты на дорогах. Вьюн не такой лопух, чтобы идти по проторенным тропам. Нет, не такой, смею вас заверить. Коля, дадите мне байдарку напрокат?
— Может, вместе пойдем? — спросил с надеждой Коля. — Она двухместная.
— Вместе не догоним, — возразил я. — Одному ходчей.
Я послал телеграмму деду, чтобы продлил командировку еще на недельку, закупил сигарет (конечно, продавалась только «Астра») и черного ржаного хлеба. Разводить костры, варить всякие там каши и картошки не входило в мои расчеты: время не терпит. Хлеб можно было жевать на ходу, на ходу же запивая чудесной безмикробной еноткинской водой.
Я не взял ни палатки, ни надувного матраса, ничего вообще, что придало бы моей лодке излишний вес. Ночи стояли теплые, можно было спать прямо на земле. Пойдет дождик — тоже ничего страшного, высохнем. Я не взял даже зубную щетку, мыло и полотенце. Облегчаться — так максимально. Суровые форменные ботинки заменил полукедами, одолженными у Дениса, — размер ног, слава богу, совпадал.
Шел я предельно ходко. Местность вокруг была безлесная, открытая. Ни ивняка, ни рогозовых зарослей. Если даже Вьюн заметит меня первым, удрать ему все равно некуда.
К вечеру следующего дня показалась сосновая рощица. Рядом я заметил костерок. Темнел силуэт палатки.
Я причалил за поворотом, метров за триста, и, крадучись, подошел к бивуаку.
Их там двое было у костра, мужчина и женщина. Лениво плескала волна в борт трехместной байдарки. Женщина сидела неподвижно, обхватив руками колени. Мужчина, как мне показалось, вел себя нервно, часто оглядывался на палатку, курил одну за другой сигареты.
Лица его разглядеть было почти невозможно: мрак сошел на землю, а костер уже затухал.
Интуитивно я чувствовал, что это Вьюн.
Я решил напасть на него неожиданно, сзади, используя свой любимый и отработанный прием — захват под подбородок с одновременной подсечкой ниже колен. Вот только женщина — она могла помешать. Если она сообщница Вьюна — а скорее всего это так, — то, конечно же, будет помогать не мне. Как назло, под ее рукой лежала компактная чугунная сковородка с ручкой. Пока я скручиваю Вьюна, подумалось мне, ей ничего не стоит врезать сковородкой по моей черепушке. Я бы на ее месте поступил именно так.
А если я ошибаюсь, и это не он, не Вьюн? Тогда женщина примет меня за обычного, заурядного бандита.
Так или иначе, близкого знакомства со сковородкой мне не избежать.
Скверно.
Тогда я решил подождать немножко, приглядеться к обстановке получше.
— Пойду посмотрю, как он там, — хрипло произнес мужчина.