Что он снова сделал не так? Она не принимала то, что из-за него они все пострадали?
Значит, Лэнс и правда виноват. Он заслуживает того, чтобы его ненавидел даже собственный лев, разглядевший что-то именно в нём в той старой пещерке на Земле, хотя никогда на свете не должен был, потому что Лэнс бесполезное лишнее колесо, никто, и сейчас это лишь подтверждалось. Лэнс думал, что его душа уже разбилась на осколки, когда он потерял Кита, так нет — она снова чувствовала, болела, металась, когда он отчаянно дёргал за рычаги, пытался нажимать кнопки, поглаживал подлокотник, чтобы хоть как-то докричаться до любимой львицы. Вот только без толку всё это было.
— Лэнс, — настойчивее повторил Широ, в голосе которого нетерпение перемешивалось с искренним беспокойством.
— Прости, — эти слова давались Лэнсу с трудом и с горечью вырывались из горла. Он даже сам не узнал свой осевший, безжизненный, никакой голос, насколько пустым он был. Лэнс понял, что всё тщетно — он отпустил рычаги. Проиграл. Сдался. Пальцы медленно отпускали Блю и скользили кончиками по металлу, до последнего не желая отстраняться или отпускать львицу, отпустившую почему-то его. — Она мне больше не отвечает. Я не могу.
Лэнс даже понял почему, это случилось, — он упивался собственным ничтожеством и горем, а все его мысли настолько были забиты Китом, что он не мог двигаться дальше. Он падал в бездну и, кажется, больше не мог из неё выбраться. Правильно все говорили — он туп, глуп и, что главное, слаб. Ничего он не мог поделать как с этим, так и с тем, что Кит, к которому он ломанулся прямиком из ангара, не просыпался.
Ему даже слова ни сказали, когда нашли сотрясающегося в рыданиях около тела Кита и с безумием сжимавшего его за руку.
— Простите, — Лэнс вытёр слёзы и хотел уйти, уже порывался, но Широ не дал — он перехватил его и прижал к своей к груди, опустив горький взгляд.
— Это не твоя вина.
— Но то, что меня не может принять даже Блю, означает, что точно моя.
— Не твоя, — прошептал Ханк, обняв его сбоку.
— Плевать, Ханк, — выплюнул Лэнс, беззвучно хныча и сжимая руки кулаки. — Простите, у вас больше нет пилота синего льва.
— Мы будем ждать сколько потребуется, чтобы ты смог восстановиться, — Аллура с другого бока уткнула нос ему в висок и положила ладонь на плечо.
— Столько же, сколько и будем ждать Кита, — Пидж, всхлипнув, обняла его за талию сзади и спрятала лицо в синюю броню.
В этот раз слёзы лились тёплые, обжигающие. В душе ни капли не становилось легче, просто было гулко, но они поддерживали его насколько могли — за это он был им искренне благодарен. Лэнс обнял Аллуру и Ханка по талии и уткнул голову в плечо Широ, у которого при взгляде на Кита за его спиной тоже стала стекать слеза.
Им всем больно, и они старались поддерживать свои сломленные души. Даже если и это было бессмысленно, им это было нужно как никогда раньше.
Лэнс даже не удивился, когда Аллура стала новым синим паладином. Она заняла его место и именно её приняла Блю, отринувшая его. Не было ни грусти, ни зависти, ничего, что могло бы его сломить ещё больше — просто вышло принять это как факт. Принцесса и правда подходила на эту роль — она, не сломленная и сейчас окрепшая, после возвращения себе своей второй половинки как никто лучше заслуживала этого.
Лэнс даже смог еле-еле улыбнуться, когда передал ей баярд синего льва. Он не стал выслушивать её извинения или сомнения по поводу правильности происходящего, которые её гложили и которые, как было видно по тревоге в глазах, она хотела озвучить.
Так будет лучше для всех — истина сейчас это. Даже Лэнс понимает, что сейчас не готов к боям во льве, — велик риск, что со своим отрешённым сознанием он всех подставит и всё снова пойдёт наперекосяк. В таком смысле Лэнс был даже благодарен львице за мудрое решение, которое пусть и отзывалось нестерпимой болью, но уже сейчас выходило принять. Это же правда, так смысл жалеть об утраченном и упиваться ещё большей ненавистью к себе?
Лэнс вернулся к Киту и лежал у него в постели, прожигая взглядом ненавистные мониторы, потому что они никак не могли его вернуть. Пусть он не умирал по-настоящему, но радости от этого было мало — он словно в коме, словно душа ушла из тела и покинула его, никак не в силах вернуть телу жизнь.
Теперь без какого-либо стеснения Лэнс спал в его постели, придвинувшись к нему, как и Аллура когда-то к Пидж. Он кутался под одеяло, осторожно приобнимал его и постоянно бросал на Кита взгляды: «Вернись, поцелуй меня, обними, будь рядом, прошу».
Лэнс устало закрывал глаза, потому что понимал: спустя столько времени это уже глупо. Была надежда, что Кит очнётся на первую неделю, на вторую, но не у такого срока. Раз даже алтеанские технологии не могли помочь, всё слишком плохо и навряд ли стабилизируется — это кома уже другого формата, не как на Земле.
Коротать дни за просмотром информации на подобие планшета, корректированием миссий вместе с Кораном, дипломатическими разговорами с пришельцами и чтением книг не особо его прельщало, но как такового выбора-то и не было. Последним Лэнс, кстати, на удивление, сильно заинтересовался. Было что-то такое в том, чтобы сидеть на стуле напротив Кита и читать множество притащенных алтеанских книг посредством переводчика. На полу была складирована уже целая возвышающаяся над кроватью куча древних алтеанских писаний с разными искусными обложками и витиеватыми узорами — на самом деле такой красотой можно было любоваться и без всякого чтения.
Не то чтобы накатывало умиротворение, но чуточку атмосфера становилась менее затхлой и напряжённой. Возможно, чувство, что он развлекает, поддерживает и делает хоть что-то для бессознательного Кита, облегчало душу и снимало хоть часть вины и боли. Кто знает, как работают космические алтеанские комы — может, Кит всё чувствует, слышит и ему не будет настолько одиноко. Хотя скорее это Лэнс коротал здесь время, чтобы заглушить своё одиночество, но приятнее считать, что он делает это ради Кита и этим самым пытается спасти его хоть немного.
— Знаешь, а это милая история. Написана, видимо, во времена рассвета Вольтрона, — Лэнс грустно усмехнулся, любовно поглаживая шуршащие страницы книги из алтеанской библиотеки. — Рассказывается легенда о могучих львах, способных объединять сознание со своими паладинами. Ну, совсем как у нас, хах, только здесь всё красочнее. Не думаю, что такие героические приключения существовали на самом деле, но… — он, скосив глаза, покачал головой. — Вольтрон тогда нёс мир всем. Мило, что он пользовался такой популярностью.
Слова с трудом вырывались из горла. Ему было тяжело пытаться улыбаться и быть беззаботным, когда Кит бездвижно лежал на кровати и по-прежнему был на грани жизни и смерти. Навряд ли он вообще видит его потуги и оценит хоть что-либо, но это придавало такую необходимую иллюзию нормальности, так что у Лэнса не было намерения прекращать.
— Но всё же они наврали здесь, — произнёс Лэнс более твёрдым голосом и с напряжением сжал книгу за край. — Это же точно домыслы, что великие львы могли предоставлять свои тела пилотам. То есть, по их словам, они как-то запихивают два сознания в одно тело? Пф, такая глупость на самом деле, хотя… наверное, я хотел бы быть в одном теле с Блю и этим механическим телом крошить врагов как от первого лица. Это было бы интересно, если бы…
Если бы она тебя не бросила бы, не отринула, бесполезный мешок дерьма.
Лэнс с силой замотал головой, сметая противные мысли. Он знает, что львица не такая и у неё была веская причина — никак иначе, просто он постепенно сходит с ума. И никакая поддержка команды больше ничего не могла с этим сделать.
За исключением Лэнса и Широ, команда, в принципе, смогла кое-как смириться с произошедшим. Тут дело было в том, что Кит и не был им настолько важен. Друг, да, напарник, близкий человек, но не настолько, чтобы они не смогли двигаться дальше. Хотя это точно не повод грустить, даже наоборот — прекрасно, что большая часть Вольтрона оставалась вменяемой.