«Своего» технолога девчатам давно обещали, не раз говорили, что возьмут человека на линию. Они долго ждали и крепко надеялись. Тогда ведь казалось, что именно в этом заключается главная причина здешних неурядиц, что некому здесь конкретно за все ответить, вот потому и разлад, непонятки. А вот явится сюда скоро человек толковый, серьезный, «мужчина», как мастер Боров, к примеру, дядька широколицый и грузный, степенно-серьезный на вид, даже суровый. Почему-то именно он в идеалах всегда воображался Тамаре, хоть был уж немолод, да и застрял на крохотном участке инструментальной оснастки в мизерной должности. Но воображался в идеалах Тамаре всегда почему-то именно он.
И вот дождались, наконец. Привел его в первый раз Логацкий, представил:
— Вот вам, девчата, начальство новое. Старший технолог на робото-технической линии…
Новый технолог был ростом выше среднего, худощав, стрижен коротко. И хоть назвал его Николай Семеныч «старшим», но смотрелся тот с виду совсем-совсем школьником.
— И нашли ж ребятёнка! — хмыкнув, прошептала Тамара подруж-кам. — И где только они его выкопали… Дождались, называется, праздничка.
Хмыкнув разочарованно, прошептала. Как-то уж слишком наглядно, явственно проступило в глазах ее очевидное противоречие с тем самым во-ображаемым «толковым всемогущим мужчиной». Потом, правда, выяснилось, что больше с виду оно кажет, а не так уж и юн новый технолог в действительности. Двадцать восемь уже, как-никак, женат и детишек двое, и на заводе поработал прилично, шестой год на исходе. Говорили девчата знакомые, что до сих пор где-то в отделах сидел. Обнадежило это снова, да ведь не зря говорят люди: первое впечатление оно и самое верное.
Первый месяц на него особо-то и не наезжали, обычай такой есть на заводе. Дают вновь прибывшему человеку с месяц осмотреться основательно, освоиться на новом месте, хорошенько в дело вникнуть. Ну а взялся он за работу горячо, даже с блеском в глазах поначалу. Как зашел с утра в цех, так, глядишь, прямиком и на машинную линию; место свое рабочее рядышком оборудовал, столик крохотный притащил откуда-то. Даже надоел девчатам, на день по сто раз дотошно обо всем расспрашивая. Присматривался, выстаивал подолгу с зеленоватой картонной папочкой под мышкой, наблюдая детально машинный конвейер, кассеты пластиковые в ладонях любопытно вертел, манипуляторы щупал.
Потом уже бумажки какие-то писать начал. Живо, с тем же блеском увлеченным в глазах — кто-нибудь из начальства подойдет, спросит чего-то по делу, так он и не сразу ответит… Забегает как-то Тамара к начальнику цеха отгул на завтра подписать, а он, технолог их новый у стола в кабинете слегка наклонившись стоит, бумажку какую-то начальнику тычет… Начальник вглядывается внимательно, явно в каждую строчку вникая, и только затылок седой вяло ладонью скребет, а указательным пальцем другой ладони к верху все дерг да дерг почему-то.
— Не поймут, не поймут они нас там! — словно про себя еле слышно бормочет. — Эт-т точно… скажут… скажут… да ведь, ясное дело, найдут, что сказать.
Так вот незаметно еще три месяца прошло.
И только тогда девчатам окончательно ясно стало: как не было толку на роботе, так и нет его. Все, все абсолютно по-прежнему, лишь одна маета да безденежье.
Он, технолог новый поначалу объяснять пробовал, да непонятно как-то, сбивчиво, с чертежами мудреными, с дробными цифрами. Не могла, да и не хотела верить ему Тамара, она ведь тогда уже, с самого первого взгляда все поняла.
— Когда ты… во! во! — звонко, как в бочку пустую, стучала сухим кулачком по своему гладкому рабочему столику. — Был бы ты мужик и вправду толковый, в момент бы пошло дело. А так…. во! во! — стучала она еще звонче и злее. — Что тебе еще остается, как только нам мозги парить? Крючками своими да цифрами?
Однажды не выдержала, в сердцах прямо спросила:
— Расскажи, объясни, удивляемся! И как только такие лопухи, как ты, институты кончают?
Новый технолог в ответ рассмеялся и сразу ответил, ответил без тени смущения, словно в порыве искренности:
— А вот как это запросто делается. Как заминочка в чем, заморочка — батька сразу мешок сала на плечи и в институт!
— Во-от, видишь… Вишь ты, как они делают!
И хоть Тамаре было до чрезвычайности сладко услышать столь откровенно о том, о чем она и сама уже давненько догадывалась, однако при этом она прямо сморщилась всем своим мелким личиком от презрения и гнева. Слишком, слишком уж часто приходилось ей слышать, едва выйдя из младенческого возраста: «Без блата и денег у нас нигде не пробьешься!» И то, что в институт медицинский тогда срезалась, теперь она в этом не сомневалась ни капельки, тоже из-за таких вот голубчиков… Именно, именно, в точности.
— Вишь ты, как они вертятся! Да будь я… скажи-ка мне лучше, и что бы ты был, да без батькова сала?
— Вообще-то я реалист по жизни! — а он в ответ все с улыбочкой той же. — Есть конкретные обстоятельства в жизни, и обстоятельства эти я конкретно учитываю.
— А совесть у вас есть? Вот у тебя, например, хоть на капельку? Это вот обстоятельство ты конкретно учитываешь?
— Х-ха, совесть!.. Что есть совесть в делах? Совесть в делах это просто абстракция.
— Ах ты, аб ты… аб-ты-стракция! — уже кипела, от души негодовала Тамара, стараясь подогнать под уничижительный смысл последнее, труднопроизносимое для нее слово. — Лопух ты, дурень, хоть в лоб стреляй, а он будет все лыбиться!
И в самом деле, это только поначалу он на подобное хоть как-то адекватно реагировал, а теперь… Что ни кричат, что ни бросают ему в гневе девчата, а в ответ одно лишь смешки да улыбочки глупые. А иногда в подходящий момент он еще и словцо ехидное, фразу подкинет, будто ложечкой махонькой пламя подмаслит, и выходит в итоге нелепо как-то… Будто и впрямь их истерики, праведный гнев только на смех, а дело — дело как было оно, так и есть, все по-прежнему… И лишь когда вроде надоест ему это, отплывает неспешно прочь, задвинув небрежно под мышку свою зеленоватую картонную папку с бумагами.
Сказать по правде, Логацкому новый технолог с виду сразу тоже не глянулся. Ну да не первый десяток лет Николай Семеныч в цеху пятьдесят, прекрасно знаком он со всей глубинной здесь механикой. Сразу понял-просек, зачем берут сюда этого «мальчика».
— Взяли мальчика на роль для битья мальчика! — каламбур этот смешной словно сам собою придумался, и теперь про себя он с усмешкой повторял его часто.
Да и не пошел бы сюда ни за какие деньги мужик серьезный, опытный, на производстве не один год поработавший. А этот парень хоть и шестой год на заводе, да только откуда ему знать-ведать! В отделах-конторах-бюро на местечках теплых эти годы сидел — там, в «сонном царстве» совершенно другая жизнь. Ведомо, ведомо и это Николаю Семеновичу, сам ведь точно так начинал когда-то в отделе главного технолога.
С другой стороны и понять парня можно. Уж, конечно, говорили, предупреждали его знакомые производственники: в цеху головном, да еще сборочном ты будешь в руках шипы острые, а не розу держать. Там кровь из носу, а любой ценой его величество план сделать надо, там беготня, нервотрепка, там ты скоро узнаешь сполна почем премиальный процентик… Но и «сонное царство» парню молодому с его энтузиазмом обязательным, да с замашками поначалу традиционно наполеоновскими тоже ведь совсем не пряник медовый. Ему расти и расти, двигаться к верху поскорее бы надо, да только разве в отделе особо поднимешься? Старички заслуженные давненько места потеплей, да повыше оприходовали крепенько, ничем и никак ты их оттуда до самой пенсии не вышибешь. Да и после! — и после, считай, та же грустная песенка, пока уж совсем «не попросят», до тех пор изо всех силенок своих за стульчики держатся мягкие… В общем, что-что, а в смысле роста карьерного, денежного в отделах-конторах-бюро заводских беспросвет наиполнейший.
А деньжат здесь ему явно подбросили. Семья у паренька, дети малые, их кормить нужно, а тут старший технолог, все-таки. Если с прогрессивочкой глянуть, то разика в полтора выигрыш вышел, не менее. Что и говорить, добавка весомая, ради нее одной только покрутиться на полную можно.