Они шли в шинелях, с автоматами на груди и оживленно беседовали:
— Ш-ш-и-и. Сюда, товарищ комиссар! — прервав комиссара, Филинов увлек его за старую, разлапистую ель. Казаков увидел осторожно пробирающихся по лесу людей в маскхалатах, с немецкими автоматами на груди. Их было семь.
— Гитлеровские разведчики или диверсанты. Надо задержать! — решил Казаков.
Филинов ловко устроился за пнем по соседству. Когда лыжники приблизились, Казаков крикнул:
— Стой!
Все семь упали в снег. Казаков и Филинов дали по длинной очереди.
«Так, так, — соображал Алексей, — двух вывели из строя. Пятеро укрылись за деревьями. Теперь не дать им расползтись».
— Филинов, бери на себя трех слева, — приказал он, — а я двух справа. Патроны береги. У нас лучше позиция. Но у них есть гранаты.
— Смотрите-ка, товарищ комиссар, один из «ваших» начал отползать!
Казаков выстрелил. В ответ получил три очереди. Около ели прозвякали хлопки.
— Разрывными бьют! — предупредил Алексей. Первый фашист перестал двигаться, зато второй осторожно, стараясь не отрываться от снега, пятился назад. Но только плечо гитлеровца на миг приподнялось, Алексей выстрелил. Фашист замер. Другие в ответ выпустили две длинные автоматные очереди по ели, за которой укрывался Казаков.
Часа два уже продолжалась эта схватка.
— Рус, рус! Слюшай меня! Я дойчланд официр, — послышался в наступившей тишине чужой голос.
После небольшой паузы офицер снова заговорил:
— Рус! У вас выхода нет. Пистоль бросай. Коммен к нам. Будете жить. Слово дойчланд официр. Айн минут размышлять! Шнель! Шнель!
Казаков выругался и дал короткую очередь из автомата.
От гитлеровцев донесся короткий разговор, и вдруг все смолкло. Проходит одна, две, три минуты — тишина. «Что-то замышляют!» — подумал Алексей. Вдруг две длинные очереди рванули воздух. У пня и ели зазвякали частые хлопки разрывных пуль. Одновременно из разных мест полетело несколько гранат. Разрывы тряхнули землю. Густые снопы дыма создали завесу. Казаков и Филинов сделали по короткой очереди. Алексей сквозь просвет в дыму хорошо различил одного, а затем другого фашиста и сумел снять обоих.
И тут же совсем близко от него прогремели взрывы. Волной придавило Казакова к земле. Над головой просвистели многочисленные осколки.
— О-о-х! О-о-ох!— услышал он стон Филинова.
— Ранен? Мужайся, Филинов! Если сможешь, стреляй!
Филинов больше не издавал звуков, не стрелял, до Казакова только доносилось его тяжелое дыхание.
Алексей пытался разглядеть притаившихся гитлеровцев. «Как сквозь землю провалились. Ну что же, мне остается тоже таиться».
Вдруг он уловил отдаленные голоса, несшиеся со стороны дороги. «Показалось мне или на самом деле? Это наши. Надо предупредить. Могут наткнуться на разведчиков».
Казаков сделал по фашистам две очереди. Те не ответили. Видно, они тоже услышали шум.
Алексей повернулся и увидел своих. Они, сближаясь цепочкой, укрывались за деревьями...
— Бра-а-т-цы! Слышите меня?!
— Слышим и видим! — пробасил из-за дерева невысокий человек в маскхалате, с автоматом в руке.
— Вот здорово! Кто вы?
— Старший лейтенант Лесков, командир роты.
— Молодец, Лесное. Выручил. Я комиссар артдивизиона Казаков.
Он коротко объяснил обстановку и приказал:
— Живьем взять офицера!
И, обратившись к Лескову, торопливо сказал:
— Давайте быстрее отправим в медсанбат Филинова. Золотой человек! С сибирской хваткой сражался.
Вечером мы покинули Каменку и продолжали наступление на юг, по руслу реки Ловати. Гитлеровцы, прикрываясь арьергардными подразделениями, спешно отходили на промежуточный рубеж. Используя выгодную местность, они снова попытались задержать наше наступление.
...Помощник начальника политотдела по комсомолу Михаил Кутенев закончил совещание комсоргов рот и с заместителем секретаря комсомольского бюро батальона Минаевым направился в подразделение.
— Сегодня на вашу роту весь батальон смотрит? — спросил он Минаева.
— Выходит так, товарищ политрук.
— А тот, что по морю тосковал, у вас в батальоне?
— А... старший матрос Блинов? — улыбнулся Минаев. — У нас...
— Вот и хорошо. Туда и пойдем.
Миша решил сам поговорить с комсомольцами роты. Деревня, которую роте предстояло занять, находилась на перекрестке дорог, противник ее укрепил и, видно, намеревался оборонять упорно. На этом рубеже гитлеровцы стремились задержать всю бригаду.
— А, старый знакомый, здравствуйте!
— Здравия желаю, товарищ политрук!
Миша крепко пожал сильную руку Блинова.
— Ну как, не говорите теперь: «На суше не война, а одни слезы»?