Моряки, обступившие их, засмеялись.
— Он и про корабль забыл и про море, — сказал кто-то.
— Забыть, положим, не забыл, — вздохнул старший матрос. — Но притерлось, товарищ политрук.
— А мне рассказали, что вы уже, как заправский пехотинец, действуете.
— Ну, куда там. Лишнего наболтали! Легко в жизни ничего не дается.
Миша внимательным взглядом окинул мужественные, утомленные лица матросов и задержал взгляд на корешке книги Николая Островского «Как закалялась сталь», выглядывавшей из противогазовой сумки Блинова. Протянул руку, вытащил ее.
— Ого, как ее зачитали!
— Да ведь она у нас давно. Весь батальон прочитал... Теперь и до меня очередь дошла.
В просторной горнице добротной избы собрались комсомольцы. Командир роты коротко изложил предстоящую задачу. Во время его доклада Миша встретился взглядом с Блиновым. Матрос улыбнулся. Его суровое, мужественное лицо с приплюснутым носом и заметно выделявшимся поперечным шрамом на верхней губе сделалось добрым и приятным.
Миша, как обычно, говорил немного, но просто, ясно. Слова его доходили до сердца.
— Комбриг вашему комбату так и сказал: «Выбить из деревни без промедления! Решающую роль должна сыграть внезапность. Нанесение главного удара поручите лучшей роте». Как видите, вам оказана большая честь. Надо оправдать доверие. Ваше комсомольское сердце должно чувствовать ответственность, ведь вы решаете, можно сказать, задачу целой бригады. Каждый комсомолец должен показать дерзость в атаке, находчивость в бою! После отдыха — поговорите с товарищами, передайте слова комбрига.
В 7 часов вечера моряки выступили. Февральская ночь выдалась неспокойной: разыгралась метель. Крутящийся колючий снег обжигал лица. Моряки приближались к противнику по схваченной морозом трясине. С юга деревню окаймляло широкое болото. По карте оно значилось непроходимым, но наша разведка нащупала проходы и установила, что этот участок обороняется небольшим заслоном.
Метель не утихает. Порывистый попятный ветер немного облегчает движение. По цепи одна за одной передаются команды: «Осторожно», «Принять вправо», «Обойти слева»... С южной окраины деревни короткими очередями ведут огонь два станковых пулемета противника. Западная молчит. Раздалась команда: «Стоп!»
Противник, видимо, почувствовал что-то неладное и усилил освещение переднего края. В темное, хмурое небо то и дело взвивались ракеты, огонь косо сек землю, кусты, деревья, снег.
Приближалось время атаки. Еще минута, другая — и прозвучит команда «вперед!». Вперед навстречу огню, смерти, радости и победе.
— За Родину-у-у!
Эти слова словно подбросили Кутенева. Широченными шагами, разбрасывая снег, он кинулся вперед в снежную мглу. Из подвала ближайшей избы фашисты ударили кинжальным огнем пулемета.
Кутенев пополз. Три матроса, бросившиеся за ним, упали замертво. Третьему Миша хотел помочь, но матрос прошептал:
— Не надо. Я сам.
Кутенев пополз дальше. Вот и дом. Автоматы фашистов надрываются у самого его уха. Поднявшись на колено, он с силой бросил в окно гранату. Вспыхнуло багровое пламя, дом содрогнулся.
Рота ворвалась в деревню и быстро заняла ее. Из подвалов, сараев и укрытий выходили жители. Со слезами радости кидались они на шею морякам.
С промежуточного рубежа противник был сбит, и моряки продолжили наступление. 17 февраля к вечеру бригада, обойдя с запада блокированный войсками 3-й ударной армии Холм, столкнулась с заранее подготовленной обороной противника.
4. Тараканово
По Локня-Холмскому большаку, на левом берегу реки Ловати, раскинулась небольшая деревушка Тараканово. Название не из приятных. Но деревня была хороша. Ровные улицы. Добротные дома со старинной резьбой на подоконниках и крылечках. Фашистам же деревня нравилась своим выгодным расположением. Они построили тут полевые укрепления на узком фронте. Справа у них был берег Ловати, слева — недоступное для танков болото. Теперь этот изрезанный сетью траншей и усыпанный огневыми точками клочок земли позволил врагу прочно оседлать большак в небольшом удалении от Холма, где нашими войсками был окружен их довольно крупный гарнизон.
Части моряков расположились на небольшом восемьсотметровом участке. Глубина их обороны составила четыре-пять километров по прямой. Стрелковые батальоны вытянулись в линию: 1-й и 3-й — на флангах, второй батальон капитана Розенберга и военкома старшего политрука Горбачева — в центре. Командный пункт соединения разместился в сарае около большака, в одном километре от передовых позиций.
Позади нас в нескольких километрах все еще огрызался окруженный холмский гарнизон противника.