В начале нашего наступления Кутенев находился на наблюдательном пункте командира батальона. Миша хорошо видел, как два взвода наших людей ворвались в деревню. События развивались быстро. Прошло несколько минут, и радость его сменилась напряженным ожиданием. Хмуро всматривался Миша в поле боя. Обстановка круто изменилась: гитлеровцы явно схитрили. Они пропустили два наших вырвавшихся вперед взвода, а затем отрезали их от остальных подразделений и окружили. Повелительно кричал комбат в телефонную трубку: «Требую без промедления поднять людей! В атаку! Немедленно в атаку!» Миша мучительно ожидал той минуты, когда поднимутся моряки. Прошло еще немного времени, и он увидел, что подразделения поднялись.
С болью в сердце Миша видел, как все чаще и чаще падают моряки. Вскоре наступающие залегли. Стало ясно, что возобновлять атаку до подавления огневых точек на окраине деревни бесполезно. Доложили об этом комбригу.
Прошло некоторое время, и с КП передали приказа «После десятиминутного огневого налета возобновить наступление и взять деревню». Но как начинать наступление без командиров? В ротах остались лишь три командира взвода.
«С вашего разрешения, я приму командование ротой», — тут же обратился Кутенев к комбату.
Комбат и Кутенев, оставив адъютанта старшего на КП, направились в боевые порядки.
Вот наконец и взрытые снарядами огороды, где залегла первая рота. Некоторые бойцы окопались, иные еще окапываются в снегу. Их мало, очень мало, этих коченеющих на снегу бойцов. Тяжело будет поднять их под свинцовым огнем, а еще тяжелее одолеть засевшего в домах врага.
«Я, политрук Кутенев, назначен вашим командиром, — переползая от отделения к отделению, говорил Кутенев. — Через пять минут по команде «вперед!» двинемся по-пластунски. Вплотную приближаться к разрывам своих снарядов. С переносом огня атакуем! Приказ командира бригады—деревню взять!»
Началась артподготовка. Снаряды бригадной артиллерии кромсали траншею врага. Густые клубы черного дыма перемешивали снег с землей. Поле боя густо заволокло дымом. Это было кстати, и Кутенев подал команду: «Вперед!» Сам он молниеносно оказался на ногах и, большими быстрыми шагами преодолевая глубокий снег, повел роту в атаку. Это ободрило моряков. Многие из них начали обгонять Кутенева. Дома Тараканова быстро приближались.
Увлекая за собой бойцов, Кутенев торопился к крайней избе.
Неожиданный толчок вышиб из рук Кутенева автомат. Он с досадой охнул и ухватился за кисть руки. Из нее хлестала кровь. Он попытался на ходу приостановить кровотечение, но тщетно.
«Перевяжи, пожалуйста, побыстрее», — попросил Кутенев подбежавшего санитара.
«Да у вас же не только кисть, а вон и под мышкой дыра, кровь льет», — ужаснулся санитар.
«Ничего, — превозмогая боль, ответил Кутенев. — Тампон давай сюда. Зажму рукой, и все».
Кутенев показал на валявшийся на снегу свой автомат: «Повесь мне его за спину, дай пистолет — и будь здоров, санитар! Я побежал».
Санитар ни на шаг не отставал от Кутенева. Теперь их всего метров пятьдесят отделяло от залегших моряков. Но тут рядом разорвалась мина. Санитар был сбит с ног взрывной волной и потерял сознание. Кутенев понял, что тот контужен, отволок его в укрытие и снова побежал к чернеющим на снегу силуэтам моряков. В порванной, окровавленной шинели, с выпачканным кровью лицом, с перевязанной рукой прибежал он к цепи.
До деревни не осталось и ста пятидесяти метров. А противник уже начал гвоздить минами. Осколки разлетались в разные стороны; те, что покрупнее, глухо ткнулись позади моряков.
— Теперь упадут рядом! — крикнул Кутенев. — Но ждать не будем! Рота, вперед!
Он опять поднялся, пробежал несколько шагов и... сраженный пулей, упал. Подбежавший к нему санитар пощупал пульс, но сердце Миши уже не билось.
В эту же ночь, в этой же землянке, откуда Кутенев ушел заменить погибшего командира роты и не вернулся, при свете коптилки я писал письмо в маленькую деревеньку Ленинградской области — невесте Миши.
«Дорогая Зина! Тяжело сообщать вам горькую весть, но что поделать. Ваш друг, который вас так любил, так верил во встречу с вами, любимец нашей бригады Миша Кутенев погиб. Погиб смертью героя. Мы верим, что память о нем вы сохраните в своем сердце. А мы, моряки, за него отомстим».