— Не волнуйся, сейчас я тебя вытащу. — главное не впадать в панику. Отец всегда говорил: в любой нештатке, паника — твой злейший враг.
— Только не уходи от меня далеко, мне страшно. — она отчетливо всхлипывала. — Не оставляй меня одну, пожалуйста. Не уходи.
— Настя, я тут, успокойся. Я никуда не ушел. Я рядом. — начал я повторять в микрофон. Я начал перебираться через завал, в который превратились аккуратные штабели. — я почти на месте. Включи все дополнительные фонари скафандра.
— Сейчас. — она ответила, судорожно всхлипывая. — включила.
— Руки свободны? — спросил я.
— Одна совсем, а левую возле локтя прижало. — страха в голосе стало больше. Блин, чего же делать-то.
— Включи еще и фонарики на запястьях, и помаши руками во все стороны. Тебя под ящиками не видно.
— Сейчас, ты только не уходи, не оставляй меня, ладно?
— Я никуда не уйду, успокойся. — краем глаза я заметил отсвет под одним из контейнеров. — стой, верни руки обратно. Пятно света дернулось, — я тебя нашел. Я перелез через очередной контейнер и сунул фонарь в щель — видишь свет?
— Нет. Наверное с другой стороны. Сейчас рукой пошевелю — свет заметался.
— Сейчас обойду. — я пролез в щель между контейнерами с другой стороны.
— Я тебя вижу — радости в ее голосе не было конца.
Прижало ее капитально, хотя все не так уж совсем плохо. Левая рука оказалась прижата контейнером, который встал над ней горкой, упираясь другим краем на электрокар. Плохо было то, что ноги были прижаты другим контейнером. Сквозь стекло шлема было видно ее испуганное лицо с дорожками слез.
Понимая, что толку от нее в таком состоянии мало я попросил — дай мне руку, — она протянула. А откинул крышку с технического люка и подключился к ее скафандру. Тест не выявил поломок. Состояние девушки тоже не вызывало опасений, учащенное сердцебиение и дыхание, как следствие стресса и паники. Для верности я сверил ее показания со своими. Все показатели были почти одинаковыми с моими, а не совпадающие укладывались в норму. Отличалась только одна строка для скафандра.
— Насть, у тебя установлены усиления экзоскелета? — с удивлением спросил я.
— Да. только по мощности ограничены. Не выйдет с их помощью выбраться. Я уже пробовала.
— Жалко, но сейчас чего-нибудь придумаем. Не переживай. Давай дополнительно подключим видеоканал с внутренней камеры шлема, так ты будешь меня видеть, а я тебя.
— Хорошо.
— Сейчас я посмотрю что с тельфером и вернусь. А ты подождешь меня здесь. — стараясь говорить спокойно объяснил я ей. Главное не спровоцировать новую истерику.
— Будто у меня есть выбор. Ты только не долго. Не оставляй меня одну тут.
— Я тут, рядом — успокаивал я ее. Меня бы кто успокоил. В школе тренировки по действиям в чрезвычайных ситуациях проводились, но не с такой же реалистичностью. И связи нет, но помощь не позовешь. Хотя во всех школьных инструкциях первым стоит запросить помощи у взрослых и специалистов.
Тельфер нашелся в десятке метров от нас. Над кожухом двигателя поднимался дымок, вспомнилась шутка дяди Якова «вся электротехника работает на синем дыме, если он наружу вышел — то все, работать не будет». Значит поднять контейнер не выйдет. Даже вручную через блок, передвинуть балку со сгоревшими двигателями не получится.
С этими невеселыми новостями я вернулся к Насте.
— Кран-балка не работает, вручную контейнер я не передвину. Вытащить тебя отсюда можно только одним способом, если вытащить тебя из скафандра.
— Нет. — прозвучал быстрый категоричный ответ. Я опешил — ну почему?
— Я не одета.
— Прости, что? — я подумал что ослышался.
— Ну, у меня под скафандром ничего нет — произнесла она смущаясь и запинаясь. Щеки и все видимое лицо начал заливать румянец, — так случайно вышло.
— Блин, Настя, никто не носит скаф на голое тело.
— Я ношу. Мне так привычнее. — в ее голосе опять появилась грусть, — Да и не смогу я без него.
— Как это — от испытанного удивления мои брови должны быть где-то в районе темечка.
— Ну… — протянула она, грустнея на глазах. А затем, видимо решившись, выпалила. — Я орбитальщица, Максим. Я всю жизнь провела в крайне низкой гравитации. У меня мышцы не тянут нагрузку. Без усилителей я почти не могу передвигаться. Я на планете-то всего четвертый месяц.
Это было плохо. Сильно плохо. Не катастрофически, но плохо. Ее придется нести. Иначе она себе что-нибудь повредит. Неожиданно для себя я спросил — и как это объясняет что ты под броней голышом?